Бабуля никогда не бывала в Австрии, но категорически отказывалась считать ее спокойной цивилизованной страной. Репутацию этому государству испортили два человека: самый известный австрияк двадцатого века – Адольф Гитлер и современный маньяк с трудной для запоминания фамилией, долгие годы удерживавший в плену Наташу Кампуш. Душераздирающую историю этой венской девочки бабуля рассказывала раз сто – все надеялась отвратить меня от поездки в дикую Австрию, где с красивой белокурой малышкой может приключиться ужасная беда. Я действительно успела вернуться к привычному и родному цвету волос, которые до этого примерно полгода были черными как смоль. В сочетании со светлыми глазами это выглядело очень эффектно – я убедилась в этом на примере бравых пограничников, которые засмотрелись на мое брюнетистое фото в загранпаспорте, как на разворот «Плейбоя». Тем не менее драматическая история австрийской девочки Наташи меня не пугала. Хотя бы потому, что с моим ростом – сто восемьдесят сэмэ – я определенно переросла статус беспомощной крохи.
Это не помешало доброй бабушке накануне поездки окружить меня самым деятельным и утомительным вниманием. Она проверила мой чемодан на предмет вложения в него таких жизненно важных для заграничного путешественника предметов, как шерстяные носки, теплое нижнее белье, компас, фонарик и консервы «Завтрак туриста» – это я еще стерпела, хотя и предвидела неприятный разговор с пограничниками и таможенниками по поводу крайне подозрительной жестяной банки. Но когда бабуля собственноручно нашила на мои любимые стринги потайной кармашек для денег, я взбунтовалась.
– Ба! Я кто, по-твоему, чтобы валюту в трусы складывать?! – возмутилась я.
– Не хочешь в трусы – не надо, – на удивление кротко согласилась бабуля. – Клади в лифчик!
– Будто мне больше нечего туда положить! – фыркнула я.
На это заботливой родственнице возразить было нечего, но она еще долго при каждом мало-мальски подходящем случае пересказывала мне замшелые правила безопасной транспортировки наличных в нижнем белье и угомонилась лишь после того, как спрятала за подкладку моей куртки свою собственную карточку VISA – подкожные пластиковые деньги на черный день.
В чем-то мудрая бабушка оказалась права: я действительно чувствовала себя на чужбине гораздо более уверенно, нащупывая сквозь карман плотный прямоугольничек. То, что карта не моя, а бабулина, роли не играло: я крепко запомнила пин-код, он у нее очень легкий.
– Правильно, – уже в Вене, приятно богатой банкоматами, похвалила меня практичная Трошкина. – Запас карман не тянет. Поездки – дело непростое, самый удобный тур чреват непредвиденными тратами и проблемами. А денег на эту карточку ты добавила или там одна бабулина пенсия лежит?
Пришлось сказать, что я в отличие от некоторых не дурочка, и тогда Алка вынужденно признала, что я молодец.
– Подумаешь! Я еще и вышивать, и на машинке умею! – самодовольно мурлыкнула я, не уточнив, что машинка имеется в виду не швейная, а четырехколесная. И, продолжая набиваться на комплименты, ничтоже сумняшеся перешла на псевдоитальянский:
– Руссо туристо! Облико морале!
– Аморале! – ворчливо поправила Алка.
Ей, зануде, очень не понравилось, что по дороге со Стефанплац мы пару раз перешли улицу на красный свет, не дождавшись, пока тикающий, как взрывное устройство, светофор призывно позеленеет. Наладить прочные отношения с венскими светофорами нам пока не удалось. На второй день пребывания в столице Австрии я уже знала, что на местных светофорах бывают специальные кнопочки, но обращаться с ними еще не научилась. Между прочим, именно Алка погнала нас через дорогу, не дождавшись, пока я найду заветную кнопочку. Видите ли, ей показалось, что я выгляжу ужасно непристойно, когда ощупываю светофорный столб (по всей его длине) с усердием тайской массажистки, обрабатывающей VIP-клиента.
Поэтому я была даже рада возможности побродить по дивному ночному городу без своей унылой дуэньи.
Итак, в восьмом часу вечера, оставив Трошкину вдумчиво изучать интерьер туалетной комнаты в помпезном имперском стиле, я пошла гулять по Вене.
