Дождавшись, пока добрые японские люди уйдут восвояси, я обошла форпост отечества по периметру, попутно с интересом осматривая достопримечательности – фонтанчик и старинный православный собор. Очень симпатичная маленькая церквушка находилась в стадии реставрации: ее окружали строительные леса, на которые мне сразу же захотелось забраться.
В горные выси меня повлекло отнюдь не стремление к духовному росту. Я вспомнила, что видела что-то очень похожее на такую вот башенку с куполом-луковкой в правом верхнем углу окошка своего номера в комфортабельной имперской конюшне. По идее, приблизившись к куполу, я должна была увидеть отель. Это сильно облегчило бы дальнейшую навигацию в тихую гавань с удобной кроваткой.
Не теряя времени даром, я обежала церквушку, нашла вблизи заколоченной двери широкую наклонную доску-трап, поднялась по ней на леса и с самой верхотуры с интересом обозрела окрестности. Зрительная память меня не подвела: теплое трехзвездочное стойло, унаследованное мной и Трошкиной за лошадками Вильгельма Какого-то, обнаружилось совсем рядом.
– Ну все понятно! Спуститься, пройти квартал вперед, повернуть налево, подняться на мостик – и сразу за ним будет отель!
Я скоренько проложила курс и даже заготовила в дорогу подобие лоции, пощелкав в нужную сторону фотоаппаратом. Снимок мог сойти за карту местности.
Засмотревшись на дисплей камеры, где застыла вполне качественная цветная картинка – вид квартала с высоты комариного полета, – я не сразу заметила, что доски подо мной задрожали. А когда ощутила это, не сразу поняла причину сего внезапного волнения: мне подумалось, что почву сотрясает какой-то тяжелый транспорт. Я выглянула на улицу и…
Сильный удар чуть пониже спины отшвырнул меня с лесов, как лодочное весло – зазевавшуюся лягушку!
Падала я, будучи в полном сознании и абсолютном ужасе, поэтому мой полет ознаменовался воем, которого культурные столицы Европы не слыхали, наверное, со времен авиационных налетов Второй мировой. Я бомбой просвистела мимо трехэтажных лесов и за ничтожное мгновение до неизбежной встречи с землей малодушно отключилась.
В тот прекрасный апрельский день, полный света, радости и волшебной музыки Моцарта, ничто не предвещало беды. Я от души наслаждалась поездкой, и даже случайное недомогание не испортило впечатления от первых дней нашего пребывания в столице Австрии.
Тучи начали сгущаться ближе к вечеру. То есть погода нисколько не ухудшилась: вечер был дивный, теплый, ласковый, и я искренне порадовалась за подружку, которая отправилась на приятную прогулку. Однако время шло, вечер превращался в ночь, добропорядочные венцы перемещались в спальни, где облачались в уютные пижамы и теплые колпаки, фонари на улицах и площадях гасли, погружая сонный город во мрак… А загулявшей Кузнецовой все не было и не было!
Не скрою, я начала волноваться. Потерять счет времени, предавшись разнузданному шопингу, Инка никак не могла: все торговые точки давно закрылись. И утешительную версию о том, что она задержалась в какой-нибудь бюргерской пивной за дегустацией восемнадцати сортов австрийского пива, тоже пришлось отбросить после двадцати двух часов: к этому времени выпроводили посетителей даже самые долгоиграющие заведения венского общепита. Таким образом, я не знала, куда запропастилась моя подруга, и, к сожалению, не могла ей позвонить. Я весьма продолжительное время находилась в помещении, не оснащенном телефонной связью, и по не зависящим от меня причинам физиологического характера не могла из него выйти, чтобы взять оставленный на прикроватной тумбочке мобильник.
Такая возможность появилась у меня только в одиннадцатом часу вечера. К этому моменту мое самочувствие улучшилось, зато настроение ухудшилось, потому что Инка упорно не отвечала на мои звонки. Сама того не желая, я стала думать о грабителях, маньяках, всякого рода маргинальных личностях и разных генетических уродах, которыми должна быть богата старая Европа с ее многовековыми традициями близкородственных браков. Закрывая слезящиеся от ветра и горя глаза, я явственно видела белокурую красавицу Кузнецову прикованной к сырой стене подземелья мрачного готического замка какого-нибудь дегенеративного австрийского фон-барона.
