Сопоставляя высказывания этих памфлетов с суждениями политиков на элекционных сеймах 70-х годов XVI в., следует как будто прийти к выводу, что в отношении польско-литовских феодалов к шведскому королевству наступили существенные изменения и это государство, ранее не рассматривавшееся как серьезный политический партнер, теперь стало расцениваться как крупная политическая сила, сотрудничество с которой может принести значительные выгоды Речи Посполитой. Анализ деятельности Я. Замойского и политиков его круга на элекции позволяет внести существенные коррективы в эти представления, основанные на изучении памфлетов.
Несомненно, одним из главных моментов, склонявших влиятельную фракцию польских феодалов к идее соглашения со Швецией, были расчеты на окончательное решение вопроса о Ливонии. Не случайно требование передать Речи Посполитой Эстонию было включено в подготовленные этой группировкой «pacta conventa», а Я. Замойский и другие сенаторы его лагеря приложили большие усилия к тому, чтобы заставить шведских представителей это требование принять[603]. Ряд ораторов отметили также, что выбор шведского кандидата позволит сохранить мир с Османской империей[604]. Однако идея военно-политического союза со Швецией, направленного против России, не нашла отражения ни в выступлениях ораторов[605], ни в проекте «pacta conventa». Это, разумеется, не значит, что Я. Замойский и поддерживавшая его группировка отказались от планов экспансии на Восток. Политическая деятельность коронного канцлера и феодалов Русского воеводства по окончании третьего «бескоролевья»[606] ясно говорит об их стремлении вернуться к политике Батория.
Отрицательное отношение лидеров этого лагеря к кандидатуре царя также свидетельствует о стремлении решать восточную проблему не дипломатическими, а иными средствами. Они, конечно, учитывали, что шведский принц на польском троне будет оказывать поддержку планам наступательной политики на Востоке. Более того, они были не прочь обеспечить себе помощь шведского правительства при возобновлении войны с Россией. Так, в 7-й статье «pacta conventa» фиксировалось обязательство шведской стороны предоставить Речи Посполитой порох, ядра и другие средства вооружения для ведения войны против России[607]. Но о заключении союза со Швецией речь не шла.
Такая постановка вопроса ясно показывает, что по существу принципиального изменения оценок не произошло и польские политики не считали Швецию серьезным политическим партнером в своей будущей борьбе с Россией. Мотивы, определившие выбор Сигизмунда Вазы, были по существу теми же, что в 1575, г. определили выбор С. Батория. В обоих случаях речь шла о правителе одной из соседних с Польшей, но второстепенных по своему политическому значению держав, выбор которого помог бы сохранить установившийся внутри и внешнеполитический (антирусский и протурецкий) курс. Не случайно шведского кандидата поддержали по существу те же группировки феодалов Короны, которые в свое время сыграли решающую роль в выборе С. Батория. Разница состояла в том, что если Баторию выбор на польский трон не принес убытка, то шведский кандидат за свой выбор должен был уплатить дорогую цену — отдать Речи Посполитой прибалтийские владения шведского королевства. Чтобы заставить шведскую сторону пойти на это, в ход была пущена угроза, что в случае отказа принять поставленные условия польский трон может попасть в руки такого противника Швеции, как царь, а польско-русский союз означает гибель для шведского королевства[608]. В таком образе действий польской дипломатии выступала тенденция трактовать Швецию как государство, которое в данной ситуации вынуждено подчиняться пожеланиям польских политиков.
Шведское правительство оценивало ситуацию иначе. После окончания Ливонской войны, которая принесла Швеции Северную Эстонию и русские новгородские пригороды, шведские феодалы уже не расценивали положение своего королевства как критическое, а завоевание польского трона не выступало в их размышлениях как единственное средство спасения. Напротив, под влиянием достигнутых успехов у них возникали планы распространения шведских границ дальше на восток; они начинали поглядывать на Речь Посполитую как на опасного конкурента, который может утащить из-под рук предназначенную им русскую добычу. Для этой новой линии было показательно, что первоначально Юхан III ответил отрицательно на поступавшие из Речи Посполитой предложения выставить на выборах кандидатуру своего сына. Лишь под влиянием сообщений о складывании в стране сильного «промосковского» лагеря шведская позиция изменилась
