Русско-польские отношения и политическое развитие Восточной Европы во второй половине XVI – начале XVII вв. - страница 16

. Правда, как отметил уже В. Новодворский, этому выступлению не следует придавать буквального значения: польско-литовские дипломаты рассчитывали с помощью таких заверений добиться улучшения условий перемирия с Россией, намекая, что царю следует быть уступчивей, так как скоро ему может понадобиться «милость и зычливость народу польского и литовского»[85]. Именно так понял этот дипломатический шаг Иван IV: отсюда его демонстративное заявление, что польский трон его не интересует[86] и что сенат Речи Посполитой, если он заинтересован в его избрании, должен не раздражать царя неуступчивостью, а принять русские условия[87].

Это заявление было чисто дипломатическим ходом. Каковы бы ни были конкретные намерения послов, сам факт официальной постановки вопроса о возможности выбора Ивана IV на польский трон был для русского правительства серьезным подтверждением реальности доходивших до Москвы слухов о том, что возможность соглашения с Россией и «соединения» государств является предметом серьезного обсуждения в среде польско-литовских политиков.

О конкретном содержании этих слухов позволяют составить представление инструкции, данные посланным в Литву И. М. Капбарову и Г. Ф. Мещерскому (январь 1571 г.). Послы должны были установить, верны ли сообщения, что Сигизмунд II «королевство оставливает», и выяснить, по чьей инициативе принято такое решение: это собственное желание короля или он вынужден отречься по принуждению рады?[88] Снова предвиделась возможность переговоров о кандидатуре царевича Ивана[89], а также о «сватовстве»[90], т. е. браке между представителями домов Ягеллонов и Рюриковичей, — свидетельство того, что в слухах фигурировали разные варианты соглашения. Правда, царь не дал послам полномочий для обсуждения этих вопросов, но уже сами предписания собрать обстоятельную информацию о создавшемся положении говорят о его явной заинтересованности в судьбе польско-литовского трона.

Для формирования дальнейшей русской внешнеполитической линии важное значение имели сообщения Г. Ф. Мещерского, вернувшегося в Москву в июне 1571 г. Они полностью подтверждали правильность всех доходивших ранее слухов, пополняя их рядом новых деталей. Так, Г. Ф. Мещерский докладывал, что король действительно «хвор и бездетен» и намеревался отречься от престола. В связи с этим «рада польская и литовская» обсуждала вопрос о том, кто может бытъ его возможным преемником. Дискуссия привела сенаторов к убеждению, что выхода следует искать в соглашении с Иваном IV. Принимать кандидатов, предложенных султаном, нельзя, так как «будет от турок многое утеснение», а если выбрать австрийского «королевича», то не будет защиты от султана, так как Габсбурги «и за свое мало могут стояти». В отличие от австрийского императора Иван IV — «государь воинской и сильной, может от турского салтана и ото всех земель оборонъ дерщатщ и прибавленье государством своим чинити». В итоге рада приняла решение простъ, чтобы Иван IV «дал» на польско-литовский трон «царевича», а сам женился на сестре Сигизмунда II — Софии и заключил с Речью Посполитой союз против Турции и Крыма.

Осуществление этого решения сорвал Остафий Волович, действовавший по наущению короля, заинтересованного в передаче трона своему племяннику, семиградскому воеводе Яну-Сигизмунду. Это, по словам Г. Ф. Мещерского, вызвало такое возмущение сенаторов, что Волович, получивший «уряд» каштеляна Троцкого, «в Троки ехати не смеет, боитца от панов убийства»[91]. Сообщения аналогичного характера находим и в другом месте его отчета: «А говорят в Варшаве: нехай не вдолзе Полша и Литва поспол будет: король стар и хвор и бездетен, а опричь московского государя иного государя не искати»[92]. Ясно, что такие сообщения, рисовавшие положение в Речи Посполитой как очень благоприятное для русского кандидата, могли побудить русское правительство только к дальнейшему усилению своей активности в поисках возможных контактов с различными группировками польско-литовских феодалов, тем более, что наиболее опасный соперник царевича Ян-Сигизмунд Заполья скончался в том же 1571 г.