Юрий Игоревич приказал племянникам своим, князьям Роману и Олегу Красному, строить полки для боя.
Впереди лежало широкое поле, упиравшееся одним концом в непролазные Волчьи овраги, а другим — в густую дубраву. Вынужденное место для боя, но удачное: обойти русские полки татарам будет трудновато. Только в лоб могли ударить, а этого степняки не любят. Так и сказал Юрий Игоревич воеводам.
Протрубили сигнальные рожки, запели полковые трубы, забегали десятники и сотники, выравнивая ряды. В центре вытягивался поперек поля большой полк. Вперед вышли спешенные дружинники в полном ратном доспехе, со щитами и длинными копьями. Об их железный строй должна разбиться первая волна татарской конницы. Дружинников подпирали густые толпы городового и земского ополчения. Если прорвутся татары — возьмут их в топоры, в ножи, задавят многолюдством. Большой полк — основа боевого строя. Пока стоит большой полк, есть надежда на победу…
Конная княжеская дружина строилась в плотные десятки позади большого полка, возле холма, на котором холопы Юрия Игоревича уже раскидывали большой шатер. Трепетал на ветру голубой стяг, кучкой стояли воеводы. Гонцы держали в поводу коней, готовые мчаться с княжескими приказаниями.
Встали на свои места полки правой и левой руки — муромцы и пронцы.
Высыпали перед большим полком, горяча коней, стрелки-лучники, рассыпались цепью.
Подошел обоз — сани с рогатками, капканами, тяжелыми самострелами. Обозные мужики нахлестывали лошадей, лихо свистели, торопливо расставляли рогатки. Конечно, рогатки — это не крепостная стена, но и на них могут споткнуться передовые татарские сотни.
Прискакал гонец из засадного полка, передал весть от воеводы: полк уже в дубраве, сторожа сидят на деревьях, ждут княжеского знака…
Юрий Игоревич удовлетворенно кивнул: «Успели!»
Морозило. Застоявшиеся кони тихо звенели уздечками. Ратники терли зазябшие уши, хлопали рукавицами по бокам — грелись. Тихо разговаривали. Старый ополченец, шмыгая покрасневшим носом, задирал соседа, здоровенного добродушного парня:
— Заскучал, Тиша? На печку бы сейчас, а?
— Не, чего там, постоим! — добродушно басил парень, перекидывая с плеча на плечо медную булаву.
— Ну, сам не замерз — меня погрей! За пазуху посади. Мне, старичку, места хватит!
Вокруг засмеялись. Тиша обиженно отвернулся:
— Нашел время насмешничать. Волос седой, а ум где? Вот пощекочет тебя татарин копьем, досмеешься…
— А я за тебя спрячусь, авось не достанет!
Но шутки не веселили. Кто-то сказал тоскливо:
— Помолчал бы, старик… Не на праздник, чай, собрались…
Нетронутой снежной белизной лежало впереди поле, кое-где простроченное цепочками заячьих следов. Казалось, это поле было незримой границей между русским войском и тем страшным, непонятным, что вот-вот надвинется из-за дальних курганов…
Вдали показались какие-то черные точки, рассыпались по горизонту, отделив прерывистой линией серое небо от снежной равнины. Потом из низин поползли, растекаясь по дорогам, сплошные конные массы.
Татары!
Сдержанный гул прокатился по русскому войску. Напряженно поднялись копья.
Татарская конница медленно приближалась, развернув в стороны крылья дозорных отрядов. Два поприща[28], одно… Вот уже расстояние между противниками можно мерить перестрелами[29] — совсем близко.
Из татарских рядов выехали конные лучники, пустили стрелы, потом еще и еще. Прикрывая свой пеший строй, навстречу им бросились легкоконные дружинники, тоже принялись пускать стрелы.
В рукопашный бой татары пока что не вступали, норовили поразить издали. Князь Юрий Игоревич видел, как падают на снег ратники. Татар на поле пока что было немного, не больше, чем рязанцев. Может, потому и не идут в сечу, что дожидаются подмоги? Если так, нужно нападать самим. Главное — отогнать конных лучников, не дать им безнаказанно истреблять воев…
Юрий Игоревич подозвал племянника, Олега Красного, распорядился:
— Веди конную дружину!
Рязанская конница, гордость Юрия Игоревича, стройными рядами двинулась вперед, сначала медленно, шагом, а затем — неудержимым галопом. Боевой клич — «Рязань! Рязань!» — прогремел над полем.
