Русские мужики рассказывают - страница 47

2. Переселяющиеся - вегетарианцы и не могут принимать участия в мясозаготовках и контрактации скота на мясо и вообще в действиях, связанных с убоем скота.

3. Переселяющиеся по своим убеждениям не могут участвовать в органах государственной власти и производить в них выборы представителей.

4. Переселяющиеся коллективы могут входить в систему кооперативных объединений при условии невмешательства во внутренний распорядок и быт переселившихся.

5. Не следует препятствовать переселившимся самостоятельно организовывать школу для обучения грамоте своих детей.

6. Переселяющиеся считают коллектив жизненным только тогда, когда все члены [держатся - М.П.] одних взглядов и поэтому никакое административное укрупнение их с людьми иных взглядов недопустимо, а также недопустимо и административное вмешательство во внутренний уклад жизни [толстовских М.П.] коллективов.

7. Направление и способы ведения хозяйства определяются общим собранием коллекти-ва..." ( Цит. по книге Б.В.Мазурина: "Рассказ и раздумья об одной толстовской коммуне "Жизнь и Труд"..." 1967 г.)

По существу, то, что предлагали толстовцы, было уставом своеобразного ордена свободных хлебопашцев. Как же большевики, руководители ВЦИК, восприняли просьбы крестьян-толстовцев? Мазурин вспоминает:

"Смидович сидел за большим столом в кожаном кресле и читал мою записку, читал про себя и только по временам гмыкал и приговаривал потихоньку: "Оружие не брать... будем судить... будем освобождать..." "Мясозаготовки не можем... можно заменить чем-нибудь другим". "В выборах не участвовать... Так значит, у вас советской власти не будет?" - "У нас есть Совет коммуны", - вставил я. - "Школа? Да, школа...", - проговорил он в раздумьи. "Не будете посылать в государственную школу, будем штрафовать родителей...", - заключил он, и мы расстались".

Полученный во ВЦИК уклончивый, а скорее даже неодобрительный ответ не на шутку встревожил коммунаров. Они начали понимать: если даже в Москве им не удается защитить свои интересы, то в сибирской глуши никто и вовсе не станет обращать внимания на их особые принципы и вкусы. Будущее показало, что беспокойство толстовцев было вполне обосновано. В Сибири их ожидали большие испытания. Предчувствуя беду, Борис Мазурин писал одному из единомышленников:

"Мы очень добивались, чтобы нас на новом месте не тревожили, но мы этого не добились (подчеркнуто Б.Мазуриным - М.П.). Нам сказали устно, что "таких исключений для вас мы делать не можем", но обещали, когда мы переселимся, дать инструкцию местному облисполкому насчет нас, но все это голословные заявления..." (Б.Мазурин. Письмо к Я.Драгуновскому 29 апреля 1930 г.)

Из ВЦИК дело толстовцев перекочевало в переселенческую организацию. Для выбора места, где бы могли обосноваться последователи Льва Толстого, крестьяне отрядили трех ходоков. Ходоки Борис Мазурин и Иван Зуев из коммуны "Жизнь и Труд" и Иоанн Добролюбов из разгромленной на Волге общины "Всемирное братство" пустились в путешествие по Узбекистану, Киргизии, Западной Сибири. На поездах, на пароходах, на лошадях проехали они более 15000 километров. Путь их лежал через Ташкент, Аулие-Ата, Фрунзе, Алма-Ату, Семипалатинск, Усть-Каменогорск. Далее по Иртышу проплыли они чуть ли не до озера Зайсан на границе с Монголией. Потом повернули на север, побывали под Новосибирском, в Щегловске (ныне Кемерово), и тут, наконец, в 20 километрах от города Старый Кузнецк вверх по течению реки Томь выбрали себе подходящий участок.

В конце июня 1930 года ходоки вернулись домой в Москву, а в августе на закрепленный за ними участок выехала рабочая дружина. К весне 1931 года плотники должны были выстроить в глухом, пустынном месте деревню для едущих на Восток крестьян переселенцев.

Последнее, чем пришлось заниматься в Москве Борису Мазурину и его товарищам, был висящий над толстовцами приговор районного Кунцевского суда. Так же незаконно, как их приговорили, так же и освободили от наказания.

П. Г. Смидович поднял телефонную трубку и позвонил прокурору республики: "Там у вас имеется дело таких-то... Они сами уезжают в Сибирь... Полагаю, что дело можно прекратить...". И прекратили.