– Жорж! Все погибло! Он отобрал у меня деньги! Он все проиграл! Он все проиграл!
Но Георгий Иванов как будто не понимает, не слышит. Он обнимает меня.
– Успокойся, не плачь, не плачь!
– Все погибло, – кричу я. – Все погибло. Он проиграл все деньги.
Но это потрясающее известие совсем не потрясает его.
– Успокойся, успокойся, – умоляет он. – Ничего не погибло! Не плачь, ради Бога. Напротив, это даже к лучшему. Ведь Жорж в первый же день проиграл все деньги, и ты напрасно старалась. Он упросил меня скрыть от тебя. Он был как помешанный, он надеялся, что ты все отыграешь».
В тот же день Г.В. Адамович вымаливал прощение:
– Это было чудовищно грубо. Но мне ночью приснилось, что я все отыграю, и я поверил сну. Я был в забытьи, в беспамятстве…
Конечно же, И.В. Одоевцева его простила. Далее она пишет:
«Из этого-то «рулеточного приключения», как Адамович впоследствии окрестил нашу поездку в Монте-Карло, вырос миф о проигранной вилле, разорившей, по одной версии, его мать, по другой – его тетку, и о его угрызениях совести.
На самом же деле воспоминание о «рулеточном приключении» не только не вызывало в нем «угрызений совести», а, напротив, превращалось во что-то очень забавное. Приходя в хорошее настроение, он не раз с усмешкой спрашивал меня:
– А помните, мадам, как я вас по первому классу в Монте-Карло возил?»
* * *
Вторая мировая война завершила целую эпоху в жизни русской эмиграции во Франции. После нее все стало не так, и ей уже никогда не суждено было возродиться в своем прежнем качестве.
Нельзя сказать, что война оказалась для эмигрантов событием неожиданным, но одно дело – ждать и предчувствовать и совсем другое – делать выбор, когда этого требует время.
Вторая мировая война заставила сделать свой выбор каждого эмигранта. Некоторым судьба предоставила несколько более широкие возможности для выбора, чем, например, советским людям, но выбирать тем не менее пришлось всем. Соответственно широким оказался и диапазон решений. Одни, например, шли в Иностранный легион, другие участвовали в движении Сопротивления во Франции, третьи сотрудничали с гитлеровцами, четвертые скрывались в Америке или нейтральных странах.
Весьма показательна в этом отношении судьба Г.В. Адамовича: в сентябре 1939 года он записался добровольцем во французскую армию, считая, что не вправе оставаться в стороне. Со стороны это наверняка выглядело довольно смешно: 47-летний тщедушный интеллигент с врожденным пороком сердца, никогда не державший в руках ничего тяжелее ручки, впервые сталкивающийся с солдатской жизнью. Во всяком случае, французских офицеров такой факт очень позабавил, да и некоторые из знакомых Г.В. Адамовича сочли нужным над этим посмеяться. Но нашлись и люди, на которых почин Г.В. Адамовича оказал воздействие неизгладимое. Следуя его примеру, несколько молодых и не очень молодых поэтов, прозаиков и философов записались на фронт добровольцами и, надо сказать, проявили большую предрасположенность к службе, чем их вдохновитель. Другие сражались на стороне партизан или участвовали в Сопротивлении (собственно, и организатором-то французского Сопротивления, и автором самого термина La Resistance был знакомый Г.В. Адамовича, русский поэт-эмигрант Борис Вильде).
Это отнюдь не был самый легкий и простой выбор. По нескольким причинам. Во-первых, он отнюдь не вызвал восторга у всей эмиграции. По свидетельству современника, многие русские в Париже на участие в Сопротивлении смотрели почти как на измену основному эмигрантскому делу борьбы с большевиками.
Во-вторых, и сами французы далеко не всегда отвечали взаимностью русским эмигрантам, признававшимся в любви к новой родине и демократии. В ночь на 2 сентября 1939 года по решению французского правительства были проведены массовые аресты в среде русских эмигрантов, распущены русские патриотические союзы и конфискованы их архивы и имущество, закрыта почти вся русская пресса. Русских эмигрантов, решивших бороться с фашистами на стороне Франции, не остановило и это. Они сражались во французской армии и в рядах Сопротивления и заставили все же французов изменить к ним отношение: после войны многие были отмечены наградами французского правительства вплоть до ордена Почетного легиона.
