— Тоже мне невидаль, — снисходительно усмехнулся Григорьев. — Я, если хочешь знать, в такой ситуации бывал неоднократно. И ничего, выкрутился. Главное, чтобы жена не узнала. Ну, или муж, по обстоятельствам. Как там у тебя насчёт этого?
Абориген не ответил, и расспрашивать о прочих подробностях Григорьев не стал.
— Мы здесь уже почти два местных года, — говорил он вечером Линаресу, — а знаем об этой расе всего ничего.
Линарес кивнул. Историки уверяли, что здешняя цивилизация чуть ли не абсолютно статична, а уклад за сотню последних веков практически не изменился. Характерная для мыслящих существ тяга к исследованию окружающего мира у аборигенов отсутствовала. Почему — выяснить не удалось.
— Мне сдаётся, есть что-то, коренным образом отличающее их от нас, — задумчиво поведал Линарес. — И это «что-то» мы попросту не видим, оно или слишком необычно, или чересчур эксцентрично для нашего менталитета. А для них — привычная вещь. К примеру, отсталым расам свойственно обожествлять наблюдателей с Земли. Здесь же к нам относятся, видимо, как к явлению природы. Побаиваются, осторожничают, но не более того.
— Насколько я понял нашего местного приятеля, тому причиной Видящие. Они якобы нас здесь чуть ли не ждали. Да и коллеги на других станциях считают, что дело в Видящих. Судя по всему, они поднаторели в манипуляциях с местными мифологическими представлениями и подгоняют их под реальность. Нечто вроде того, что на Земле проделывали астрологи, спекулировавшие на толковании гороскопов.
* * *
— Семнадцатый день осьмины палой листвы!
Закончив обход, Кругосчёт устало побрёл к своему жилищу. До равноденствия оставалось два дня. На третий будет праздник невест, и тогда… Холостые охотники и земледельцы ещё с весны зачастили в гости. Всяк спешил отдать положенную Кругосчёту десятину с охоты или с урожая. Прошлыми долями он такого рвения не замечал.
Кругосчёт присматривался. Обещание приглядеть, чтобы Ива досталась хорошему человеку, он дал, теперь предстояло его выполнять. Вопреки тому, что не давало ему покоя. Вопреки всему.
— Копьемёт знатный охотник, — говорил он Иве, выпроводив очередного гостя. — Сильный, ловкий, нетрусливый. Или Гречишник — справный хозяин, рачительный. Молодой Ландыш тоже надёжный и работящий, и нрав у него покладистый.
— Никого не хочу. — Ива отворачивалась к окну, розовела щеками.
— Хорошо. Может быть, один из Лесников, сыновей старого Корня? Нет? Тогда Скорострел, Волкобой, Сеятель…
— Кругосчёт, — Ива отрицательно качала головой и глядела укоризненно, перебирая косу беспокойными пальцами, — не нравятся они мне, никто. Я бы…
Она не договаривала. У Кругосчёта замирало сердце, и от слабости в паху подламывались колени.
В ночь перед равноденствием он не лёг. Сидел на крыльце, механически пересчитывая звёзды. Ива неслышно отворила дверь, присела рядом, затем подалась к нему, прижалась.
— Уйдём, — прошептала на ухо едва слышно.
— Как это «уйдём»? — ахнул Кругосчёт. — Куда?
— Куда хочешь. Пойдём на восток навстречу светилу. Или на запад за ним вслед. Будем идти долго, хоть до края земли.
У Кругосчёта закружилась голова, перехватило дыхание.
— М-мы не м-можем уйти, — запинаясь, пролепетал он. — Б-без Кругосчёта н-нельзя, к-как они б-будут без Кругосчёта?
— Они справятся, — жарко шептала девушка. — Найдут другого.
— Г-где найдут? В каждом селении Кругосчёт т-только один. Так б-было испокон веков, и т-так будет. Мы не м-можем. Мы…
Он не договорил. Ива отшатнулась, вскочила, на мгновение замерла в дверях и метнулась вовнутрь.
— Тогда выбирай, кого хочешь, — донёсся до Кругосчёта сдавленный голос. — Ландыш, Гречишник, Сеятель — мне всё едино.
* * *
— Девятнадцатый день осьмины палой листвы! — глухим надтреснутым голосом выкрикивал Крутосчёт. — Равноденствие! Девятнадцатый день осьмины палой листвы! Равноденствие!
К полудню Видящая выбралась из своего, стоящего наособицу, жилища. Подслеповато щурясь на подмигивающее промеж облаков светило, двинулась к сельчанам, толпой окружившим двор. На полдороги остановилась.
Кругосчёт, не отрывая взгляда, смотрел на Видящую в упор. Тонкая в кости, с бледной, едва не прозрачной кожей, длинными до пояса волосами и огромными, в пол-лица, чёрными глазами без зрачков. Его сестра и мать его будущих детей. Некрасивая, нелюбимая, чужая.
