Русь от нашествия до «ига». 30–40 гг. XIII в. - страница 98
Князь Александр Ярославич вынужден был обратиться в Орду за помощью, когда оценил надвигавшуюся на него угрозу. Характерно, что позднее сторонник Андрея тверской князь Ярослав укрывался в городах-сателлитах Новгорода — Пскове и Ладоге, для которых можно предположить желание обособиться от своей волостной столицы. Эти действия, особенно в отношении Ладоги, носили решительно антиновгородский характер. Андрей и Ярослав выступали противниками не только Александра, но и Новгорода, что не могло пройти безнаказанно. Воспротивиться великокняжескому давлению на Новгород можно было только с помощью другой решительной силы — монголов.
За поддержкой к ним и направляется князь Александр Невский, которому там дают «старейшиньство во всеи братьи его» и вспомогательные войска под руководством Неврюя для наведения порядка[687].
В 1252 г. Неврюй подступает к Владимиру и изгоняет Андрея, который бежит в Скандинавию:
«…приде Неврюнъ и прогна князя Андрея за море»[688].
За монгольскими войсками в столицу Северо-Восточной Руси вступил новый великий князь Александр Ярославич (Невский). Судя по летописи, жители вместе с митрополитом Кириллом, встречая его с хоругвями, крестами и иконами у главных городских Золотых ворот, безоговорочно признали Александра своим властелином «и бысть радость велика в граде Володимери и во всеи земли Суждальской»[689].
После этого для великого князя Владимирского наступает новый этап в отношениях с улусом Джучи. За поддержку при возведении на стол необходимо было отвечать изысканной покорностью и дополнительными выплатами. Теперь складывалась уже иная структура взаимоотношений. Выбор, с которым так мучился Даниил Галицкий, опасавшийся монголов и ненавидевший их, был сделан на Северо-Востоке.
Сила обстоятельств заставила повернуть князя Александра Невского в сторону решительного уплотнения зависимости от монголов. Не он виновен в таком стечении обстоятельств. Можно было двинуться по галицко-волынскому пути и подвергать свои владения бесконечным нападениям, бойням и карательным операциям, в результате настолько измотавшим население, что переход под литовское покровительство казался им спасением и избавлением. Новгородско-переяславский князь избрал другой — менее славный, но и менее кровопролитный — путь: компромисс, соглашение и регулярное задабривание, призванное предотвратить или, по крайней мере, регулировать новые вторжения, направить монгольское покровительство на благо своего государства. Именно линия на утверждение мирного сосуществования с Ордой соответствовала тогда политическим интересам Владимирского княжества. События позднейшей истории Московского государства развивались именно в контексте такой установки, заданной и освященной святым князем Александром Ярославичем, покровителем скорбных испытаний русского народа.
Заключение
Традиционной точкой зрения считается та, согласно которой «монголо-татарское нашествие», которое охватывает период с 1237 по 1240 г., нанесло сокрушительный удар по экономике и социально-политическому положению Руси, погибла бо́льшая часть населения, были разрушены и запустели крупнейшие города, а в уцелевших поселениях появились монгольские чиновники, заведующие сбором дани (баскаки). Подобное концентрированное изложение результатов вторжения нигде в литературе не встречается, но формируется в сознании читателя после ознакомления с основными выводами исследователей. Действительно, урон от вторжения Батыя, как на Северо-Востоке, так и на Юге и Западе Руси, был огромен. Были сожжены многие города, а люди или убиты, или уведены в полон. Факт погрома фиксируется археологически и по другим косвенным указания. Оспорить его невозможно.
Однако для полноты картины при описании того или иного явления бывает полезно ввести понятие «степени» (или «уровня»), а в нашем случае и такой показатель, как «охват», от которого будет зависеть и реанимационный коэффициент. Как только мы увлекаемся расстановкой подобных качественных акцентов, то описание событий 30–40-х гг. XIII в. приобретает другой, более прагматичный ракурс.
