Русь от нашествия до «ига». 30–40 гг. XIII в. - страница 63

Теперь спустя два года эффект от Батыева нашествия был действительно достигнут. Уход людей и запустение целых областей больно били по авторитету и благополучию находящейся у власти элиты. Князь Ярослав был поставлен на место и вынужден был осознать, что его счастье и благополучие находятся в подведомственных ему лично землях Северо-Востока, а не в увенчанных богатой историей и традицией, но теперь обреченных областях юга. Можно сказать, что, отпраздновав свое 50-летие (8 февраля), владимирский властитель вернулся к осторожности, остепенился и углубился в обустройство собственных владений[444]. Он строил новые крепости (например, Тверь), восстанавливал старые, заботился о возрождении хозяйства и возвращении бежавших в леса людей[445]. Было ясно, что будущее его земли — в сохранении как можно более длительного мира с монголами. Ради этого следовало использовать все: и подарки, и выходы, и дани, и переговоры, и унижения, и слезы, и молитвы.

Весной 1240 г. Ярослав отпустил к Даниилу его сестру, жену Михаила Черниговского. С ней, надо полагать, отправилось и небольшое посольство, призванное сообщить галицкому князю перспективы участия Владимирского княжества в дальнейших событиях на юге Руси — этого участия не будет. Северо-восточный союзник оставлял Даниила наедине с благоприобретенным Киевом и монголами у порога.

Став властелином русского Юга, волынский князь оказался «халифом на час». Нет никаких сомнений в том, что в последние месяцы перед подходом Батыя к Киеву Даниил судорожно искал в соседних землях дополнительные воинские контингенты, способные противостоять кочевой орде. Собственных сил у региона было явно недостаточно. Изматывающая более чем десятилетняя междоусобица поглотила огромное количество людских ресурсов и боевой мощи княжеств. Не было единства и в стане Рюриковичей. Ярослав уклонялся от конфликтов с Батыем, а с другим авторитетным властителем, Михаилом Черниговским, сохранялось состояние войны.

И в это время летом 1240 г. изгнанный из Венгрии Михаил Всеволодович присылает в Галич послов с мольбою о мире:

«…присла во Михаилъ послы къ Данилу и Васильку и реч: «многократ съгрешихове и многократы пакости творях ти, что ти обещахъ — того не сътворих, аще коли хотех лювовь имети с тобою — невернии Галичане не вдадяхут ми, ныне же клятвою клену тись, яко николи же вражды с тобою не имамъ имети»»[446].

Даниил и Василько соглашаются на замирение. Они возвращают Михаилу жену, недавно прибывшую из Суздаля, и приглашают его к себе на совет. Черниговскому князю обещают отдать Киев, а его сыну Луцк, но взамен Романовичи рассчитывают на альянс с Ольговичами против монголов. Это была последняя попытка русских вождей договориться о совместных действиях против восточных захватчиков. Причем некоторое время казалось, что антимонгольский фронт сформирован. Михаил согласился на предложенные условия, а также получил право беспрепятственного передвижения (охранную грамоту) по землям Галицко-Волынского княжества и множество продовольственных припасов для той армии, которую, вероятно, собирался набрать.

Все это, судя по всему, происходило осенью 1240 г., когда Батый уже подступил к Киеву. Мир Романовичей с Ольговичами был заключен, что называется, в последнюю минуту, когда уже мало на что можно было надеяться. Выманивая к себе Михаила Черниговского, Даниил понимал, что на успех в деле борьбы с Батыем рассчитывать не приходится. Максимум чего можно было добиться, это, сложив свои головы, немного задержать продвижение монгольских войск. Роль героического защитника русских земель отводилась беспокойному и, вероятно, не очень дальновидному киевско-черниговскому князю Михаилу. Однако, как только последний поддался на лестные уговоры, пришла весть о падении Киева. Безвыходность положения и бесполезность любых усилий по сопротивлению встали перед глазами князей со всей ясностью. Понял это и Михаил. Он немедленно отказался от всех принятых на себя обязательств и снова ушел в Польшу, даже не успев создать сколько-нибудь боеспособное подразделение под своим началом. Там он укрылся у Конрада Мазовецкого, но при подходе монгольских отрядов вновь бежал в Силезию («в землю Вроцлавскую»), где его ограбили немецкие купцы, а все его люди были перебиты. В начале 1241 г., накануне битвы при Легнице, в которой Михаил участвовать не захотел, несчастный Ольгович вынужден был вернуться в прифронтовую Мазовию и здесь у своего «уеви» (дяди по матери) Конрада ждать ухода монголов из Европы