Хокмун набросил плащ на обнаженные плечи Исольды. Девушка дрожала и всхлипывала, не только от испуга, но и от радости. У выхода неподвижно стоял Рыцарь в Черном и Золотом.
Внезапно он пошевелился. Пройдя через зал, Рыцарь исчез в темном алькове, где лежал труп Безумного Бога.
— О, милый Дориан! Если бы ты знал, что мне пришлось пережить! Меня носило по всему свету, я попадала в плен то к одной, то к другой шайке разбойников… Я даже не знаю, что это за место… и что было со мной в последние дни. Помню только какой-то кошмарный сон, будто я хотела убить тебя, и это желание было почти непреодолимым…
Хокмун прижал к себе Исольду.
— Ты права, это был сон. Пойдем отсюда. Мы вернемся в Камарг, и все будет хорошо. Что с твоим отцом? И с остальными?
Она широко раскрыла глаза от удивления.
— Как, ты не знаешь? А я думала, ты уже бывал там и отправился искать меня…
— Я там не был, но кое-какие слухи до меня дошли. Что с Богенталем, фон Виллахом, графом Брассом?
Она потупилась.
— Фон Виллах погиб от огненного копья в бою на северной границе. Граф Брасс…
— Что с ним?
— В последний раз, когда я его видела, он был очень плох, и даже Богенталь не мог его исцелить. Отец был ко всему равнодушен, казалось, ему больше не хочется жить. Он сказал, что Камарг скоро падет. Он считал тебя погибшим — ведь ты не вернулся в назначенный срок, и никаких известий о тебе не было…
У Хокмуна потемнели глаза.
— Я должен вернуться — хотя бы для того, чтобы вселить надежду в сердце графа. Ведь после твоего исчезновения он, наверное, совсем пал духом.
— Если он вообще жив, — прошептала Исольда.
— Жив. Камарг еще держится — значит, граф Брасс жив.
В коридоре, по которому Хокмун вошел в зал, раздался топот бегущих ног. Герцог Кельнский заслонил собой Исольду и выхватил меч.
Дверь распахнулась. За ней стояли Оладан и — чуть дальше — д'Аверк. Они тяжело дышали.
— Воины Темной Империи! — сказал Оладан. — Нам с ними не справиться, их слишком много. Похоже, это мародеры.
Д'Аверк подошел и остановился рядом со зверочеловеком.
— Я пытался их образумить. Говорил, что я выше рангом, чем их командир. Но увы, — он пожал плечами, — похоже, гранбретанцы уже не считают д'Аверка за своего. Проклятый пилот умер слишком поздно, успев рассказать, что я вас упустил. Теперь я вне закона, как и вы…
Хокмун помрачнел.
— Входите и заприте дверь на засов. Надеюсь, гранбретанцы не сумеют ее высадить.
— Это единственный выход? — спросил д'Аверк.
— Похоже на то.
Из темноты вышел Рыцарь. Он очень осторожно, за ремешок, нес Алый Амулет, направляясь к Хокмуну.
— Возьми, — сказал Рыцарь. — Он твой.
Герцог Кельнский отпрянул.
— Не возьму. Он мне не нужен. Это дурная вещь, из-за нее многие погибли. А кто не умер, тот сошел с ума. Даже Стальников, и тот — несчастная жертва Амулета. Носи его сам, или найди другого дурака.
— Носить его можешь только ты, — прозвучал из-под забрала твердый голос. — И никто другой.
— Не буду! — Хокмун кивнул на Исольду. — Он превратил эту нежную девушку в бешеного, кровожадного зверя. Он повинен в смерти всех, чьи трупы мы видели в деревне. Это он лишил рассудка женщин, которые напали на нас. А по чьей вине мертвы люди, что лежат во дворе замка? — Он выбил Амулет из руки Рыцаря. — Я не возьму его! Если Рунный Посох творит зло, я не желаю служить ему!
— Сила Рунного Посоха гибельна только из-за глупцов. — Голос Рыцаря звучал по-прежнему твердо. — Его дарами надо уметь пользоваться, и уж тем более нельзя их отвергать. Ты — слуга Рунного Посоха, и ты обязан взять Амулет. Он не причинит тебе вреда. Он даст тебе силу.
— Чтобы убивать и сводить с ума?
— Чтобы творить добро. Чтобы сражаться с ордами Темной Империи.
Хокмун презрительно фыркнул. И тут дверь вздрогнула от сильного удара. Воины Темной Империи обнаружили их укрытие.
— Нас слишком мало, — сказал Хокмун. — Может ли Амулет спасти нас? Ведь выход отсюда один — через эту дверь.
— Может, — заверил Рыцарь, поднимая и снова протягивая Хокмуну Амулет.
Дверь трещала под бешеным натиском гранбретанцев.
