До герцога Кельнского донесся боевой клич камаргцев, рев и вой их врагов, треск пушечных выстрелов, лязг и скрежет разрываемого, разрубаемого металла; Хокмун вдыхал смрадный запах битвы.
Потом стена огня преградила путь черным полчищам, над которыми летели алые фламинго с наездниками, стреляющими из огненных копий в орнитоптеры.
Словно ледяная рука сдавила сердце Хокмуна. Он рванулся, пытаясь сбросить цепи, горя желанием отбить у врагов меч и коня, добраться до армии Камарга и повести ее за собой. Камаргцев осталась лишь горстка, у них не было вождя, но они продолжали сражаться с ордами Темной Империи. А Хокмун мог лишь в бессильной злобе звенеть цепями и проклинать своих врагов.
Наступил вечер, а битва все не кончалась. На глазах у Хокмуна в огромную старинную башню разом вонзились тысячи огненных лучей, дрогнув, она покачнулась и через мгновение превратилась в груду развалин. Ее крушение гранбретанцы встретили торжествующим ревом.
Ночную тьму пронзали мириады огненных стрел; воздух был таким горячим, что лица пленников покрылись потом. Вокруг них, оживленно переговариваясь и смеясь, сидели часовые-Волки. Они не сомневались в своей победе. Воспользовавшись тем, что их магистр умчался в самую гущу наступающих войск, они достали бурдюк и, не поднимая масок, потягивали вино. Постепенно болтовня и смех утихли, и Хокмун понял, что часовые спят.
— Волки — опытные вояки, странно, что они уснули все разом, — сказал ему Оладан. — Наверное, они уверены, что мы не убежим.
— Ну и что с того? — спросил Хокмун, вздохнув. — Нам не избавиться от этих проклятых цепей.
— Что такое? — Послышался голос д'Аверка. — Неужели Хокмун утратил свой оптимизм? Не могу в это поверить.
— Убирайтесь, — проворчал Хокмун. — Ступайте лизать сапоги своему господину.
— А я вам кое-что принес, — как ни в чем не бывало продолжал д'Аверк. — Может, пригодится? — На его протянутой ладони лежал какой-то длинный предмет. — Между прочим, это мое лекарство усыпило часовых.
Хокмун сощурился.
— Что там у вас?
— Одна редкая вещица, которую я нашел на поле боя. По-видимому, она принадлежала крупному военачальнику. Это своего рода огненное копье. Как видите, его можно поднять одной рукой.
— Я слышал о таких копьях, — кивнул Хокмун. — Но какой нам от него прок? Разве не видите, сколько на нас цепей?
— Разумеется, я обратил на это внимание. Но если вы все-таки готовы рискнуть, я попытаюсь вас освободить.
— Новая ловушка? — поинтересовался Хокмун. — Вы ее с Мелиадусом придумали?
— Хокмун, вы меня оскорбляете. Что заставляет вас так думать?
— Вы предали нас. Выдали Мелиадусу. Видимо, вы заранее подстроили ловушку, еще в карпатском городишке, когда повстречали там Волков. Через них вы передали весть своему хозяину, а сами повели нас в лагерь, зная, что там с нами легко отразиться.
— Вы рассуждаете логично, — согласился д'Аверк, — но можно допустить и такое: Волки узнали меня и поехали за нами следом, а их гонец нас опередил. В лагере я услышал от солдат, что Мелиадус вот-вот схватит вас, и решил опередить события, сказав Мелиадусу, что я заманил вас в ловушку. Ведь это позволило одному из нас остаться на свободе. Что вы на это скажете?
— Скажу, что врать вы мастер.
— Не стану с вами спорить. Времени у нас мало, так что разрешите, я попытаюсь снять с вас цепи, не причинив вам вреда. Или вы предпочитаете остаться здесь, чтобы понаблюдать за ходом сражения?
— Снимите с меня эти проклятые кандалы, — разрешил Хокмун. — Чтобы я мог придушить вас, если вы лжете.
Направив огненное копье под углом к скованным рукам Хокмуна, д'Аверк нажал кнопку на рукоятке. Из ствола ударил тонкий луч. Почувствовав острую боль, Хокмун стиснул зубы, но боль становилась все сильнее, и он чуть было не застонал. Наконец одно из звеньев со звоном отскочило и упало на дно фургона, и боль сразу отпустила. Правая рука была свободна. Он вытер со лба пот и едва не вскрикнул, задев ожог.
— Быстрее, — шепнул д'Аверк. — Оттяните рукой эту цепь. Теперь будет легче.
Сбросив цепи, Хокмун помог д’Аверку освободить Исольду и Оладана. Заканчивая работу, д'Аверк заметно нервничал.
