За два доллара мы сочиняли семейную историю, придумывая для товарищей богатых и известных родителей, которые, как мы уверяли, глубоко сожалели о том, что оставили свое дитя, и однажды захотят его вернуть. Мадонне приписали двоих детей, «раздали» отпрысков актрисе из сериала «Проблемы роста», и Джулии Робертс, и Мэрил Стрип, а также целой семье из «Беверли-Хиллз». Бог знает, как нам удавалось хранить это в тайне от зорких монахинь. Но как-то раз девочка по имени Эмили Сканлан подкараулила меня после школы и оттаскала за волосы, чуть не выдрав клок, — заявив, что это она должна быть дочерью леди Ди, а ее родители велели ей рассказать монахиням, чем я занимаюсь. Меня бы наверняка исключили, и моя безгрешная мама, которая спасла мне жизнь, удочерив меня, этого бы не перенесла.
Бизнес пришлось закрыть. Учебный год к тому времени все равно уже заканчивался, а тут еще мой отец попал в автомобильную аварию и сломал позвоночник, из-за чего лишился присутствия духа и вскоре умер. Внезапно стало ясно, что эти фантазии об известных мамах и папах абсолютно нелепы. Мы все просто нежеланные дети, от которых отделались родители, и должны быть благодарны приемным мамам, взявшим нас на воспитание.
— На этот раз я пойду в приют и узнаю все наверняка, — заверила я Мелани. — Мама говорила, что там есть сестра Жермен, которая поможет мне. Она даже произнесла «твоя настоящая мать». Отчетливо.
— Да ты что! Неужели Джозефина Попкинс так сказала?
— Представь себе. А еще она заметила, что ее всегда удивляло, почему я не задаю вопросов о своем происхождении.
Мелани закусила губу — так она делала с седьмого класса, когда ее что-то смущало.
— Я считаю, что сейчас не время проводить подобные изыскания, — проговорила она. — А если твоя настоящая мать умерла?
— И что?
— Ты будешь страдать вдвойне.
— Даже если и так, что с того? Всегда лучше знать, чем пребывать в неведении, разве нет?
Мелани пожевала губу.
— Прекрати! — воскликнула я. — Ты сгрызешь губу подчистую. Послушай, я собираюсь заняться поисками, потому что мне сейчас нужно отвлечься от горьких мыслей.
— Я же не говорю, что совсем не надо этого делать, — но почему именно теперь? Ты не знаешь, кто она. Вдруг это ужасная женщина?
— Спасибо за заботу. Но я приступаю прямо сейчас.
— Сию минуту?
— Именно.
— Но ты ведь на работе.
— Ты видишь каких-нибудь клиентов? — спросила я.
— Ладно, — сдалась Мелани. — Если тебе непременно надо этим заняться, по крайней мере, не оставайся одна. Приходи сегодня к нам ужинать. Ты пережила большую утрату, две большие утраты…
Я уже надевала пальто. Мелани подошла и обняла меня, и я впервые заметила, как ребенок толкнул ее в живот изнутри. У Мелани был ребенок, а у меня не было ничего.
— Ты чудачка, — проговорила она, — в самом лучшем смысле этого слова.
— Куда мне до твоих чудачеств, — ответила я и высморкалась.
— Принеси, пожалуйста, мое желтое блюдо.
— Ой, — сказала я. — Черт. Я, наверное, разбила его о стенку. Оно так красиво разлетелось на куски. Жаль, что ты этого не видела.
— Какая же ты противная!
Я показала ей язык, что делала с седьмого класса, после того как она начала каждый раз при прощании называть меня чудачкой. Это стало нашей традицией.
У двери я обернулась:
— Я приду на ужин, но, честное слово, если вдруг увижу, что ты пригласила для меня какого-то мужика, то сразу уйду. Сейчас у меня нет настроения флиртовать.
Потом я вышла на улицу и села в свою «хонду-цивик», где громоздились переносной унитаз, штатив для капельницы и стул для мытья больных, — перед выездом из дома я потратила уйму времени, чтобы запихнуть все это на заднее сиденье. Я дернула машину, чтобы выехать со стоянки, нажала на педаль газа — и колеса немедленно увязли в сугробе возле поребрика.
Я делала все, что полагается в таких случаях, — грязно ругалась, со всей дури колотила руками по рулю, и когда это не сработало, стала раскачивать машину туда-сюда, давя на газ и поворачивая руль, — но автомобиль лишь крепче застревал в снегу. Колеса закапывались глубже и глубже, и снег под шинами превращался в скользкий лед. Потом раздался какой-то скрежет, и через некоторое время запахло горелым.
