Вспомнив ту картину, она ухватила пачку облегченного «Петра», выскочила в коридор, закурила… Вроде отпустило. Из-под Яниной двери в коридор выбивался свет, слышался шелест переворачиваемых книжных страниц: вошедшая в азарт подруга строчила кассационную жалобу в Верховный суд. Пообещала, что до Страсбурга дойдет, тема выигрышная: жмоты-соблазнители новые русские и нищий ребенок-инвалид. После суда плакала от злости и бессилия: «Вдова в Италии на золотом песочке загорает, а у вас на обед макароны, на ужин макароны. Завтра в обед лапша кубиками, на ужин лапша колечками. Лапша ты, Танька».
Ну и пусть лапша. Главное, чтобы Юрашка выздоровел. Вон мать раньше ворчала, а теперь у бога просит лет двадцать, чтобы внука в интернат не отдавать. Выживут!
«Женщина любит ушами, а уши любят бриллианты».
«Муху ловят на варенье, а мужчину на приветливость и лесть».
«У женщины в голосе должен был пряник, а в руке – плетка».
«Для умной женщины мужчина не проблема, а средство решения проблемы».
«Женщина должна не волноваться, а волновать».
«Скромность – вообще плохое качество. Особенно для женщины».
«Женщина, не являющаяся кокеткой, не уважает себя» (между прочим, Горький сказал).
«Женщина привлекает мужчину добродетелью, а удерживает пороками».
«Мужчина ценит не то, что получает, а то, что отдает».
Лора устала записывать. Не запоминала авторов цитат, наделала массу грамматических ошибок. Рядом морщили лобики, усердно скрипели ручками прочие участницы клуба «У Мари». Мадам Мари – пухленькая, увешанная тяжеленькой бижутерией (только натуральные камни) Марья Петровна, вернувшаяся недавно из Франции жена посла. Овдовев, сдала внаем московскую квартиру, переехала на родину и от скуки организовала в их захолустном городке клуб «У Мари» для местных дам comme il faut.
Собирались по четвергам, записывали лекции по стервологии. Обсуждали моды, сериалы, ток-шоу, листали дамские журналы, рукодельничали, малевали акварельки. Мастерили милую чепуху: плели из бисера кошельки, из шляпок сооружали настольные лампы, из битых вазочек составляли мозаику. Из занавесок перешивали вуальки, из вуалек – занавески. Лаковые ноготки посверкивали, пальчики порхали, ротики оживленно болтали, перемывая косточки общим знакомым. Да что там, довольно зло сплетничали – собственно, ради того «У Мари» и собирались.
Лора была безработной секретаршей, причем безработной в третий раз. На первом месте работы начальник ушел на пенсию, второго перевели по службе в другой город. По третьему ответственному работнику шарахнул кризис, его контору оптимизировали: попросту сократили. В данное время Лора энергично подыскивала новое место работы, а пока распространяла по учреждениям элитную косметику. То есть, на даму comme il faut явно не тянула. Протекцию ей составила подруга Люся, секретарь-референт особо важного в масштабе их городка Ответственного Работника.
В клубе «У Мари», по Лориной-Люсиной версии, ее муж был новый русский. Он зарабатывал бешеные бабки, бешено закладывал за воротник и смертным боем бил Лору. Это на случай, если кого-то заинтересуют не сходящие кровоподтеки, как от железных тисков, на Лориных запястьях. Или периодически обновляющиеся на лице синяки.
Ну, кровоподтеки можно скрыть длинными рукавами. Синяки тщательно зарисовать маскировочным карандашом. В конце концов, червоточинка красному яблочку не укор. А признаки насилия, если хотите знать, придают интересной девушке тайну и пикантность, и даже в известной степени возбуждают мужчин.
И всё равно мадам Мари, видя очередной запудренный синяк под Лориным глазом, каждый раз пожимала толстыми плечами и произносила нараспев в нос: «O! Mauvais ton!» (Моветон, дурной вкус). Лора вздыхая вынимала из сумочки огромные дымчатые очки.
На днях подруга Люся лишилась места и была этим просто убита. Рыдала на плече Лоры, опрокидывала одну за другой крошечные рюмочки коньяка, сосала прозрачные лимонные кружочки. «А у тебя с ним что-нибудь… было?» – осторожно выспрашивала Лора. «Какое там. По-моему, у него уже давно всё атрофировалось. Сухарь, за работой людей не видит. Это какая же стерва меня подсидела?»
