С тоской вспомнил жену. У неё не было тела. Со всех сторон его обросли, окутали десятки килограмм бесформенного, расползшегося, сплющившегося в тяжелые складки жира, которые перекатывались студенистыми валиками. Захочешь обнять – тела не прочувствуешь, не доберешься до него. И с каждым годом искать тело в жене становилось все более бессмысленным и омерзительным занятием.
Немолодой, седовласый, ответственный работник рыдал, как мальчишка. На коленях целовал и обнимал Лорины ноги. И ещё много лет спустя, при воспоминании об этом, он стонал от мучительного стыда: так опуститься перед девчонкой, пустышкой. Любая другая за счастье бы почла, да что она о себе возомнила? Шустра, неистощима на выдумки в постели – так таких нынче в базарный день пучок за пятачок. Только свистни.
Полчаса назад он ворвался в «гнездышко» с чемоданом и охапкой влажных роз, возбужденный, с растерянным, несчастным и одновременно счастливым лицом.
– Выходи за меня замуж! Со старым покончено: жена всё узнала. Придется повоевать за развод, но мы с тобой будем вместе – это главное. Дети пока на её стороне, но со временем, уверен, поймут меня. Да у детей уже и свои семьи. Главное – мы вместе! Хватит встречаться урывками, воровски.
Дрожа от нетерпения, он раздевал её, одновременно расписывая в красках, в каких самых экзотических местах Земного Шара проведут медовый месяц, как будут кутить и сорить деньгами. А Лора будто во сне, в оцепенении всё отстранялась от его рук. Застегивала то, что он расстегнул, натягивала то, что успел снять. Наконец, она сухо сказала, что такой поворот событий совершенно не входит в её планы. Так и сказала: «поворот событий» и «планы». И что их супружество абсолютно невозможно.
И даже, как-то вдруг сразу потеряв к нему интерес, вяло сказала: «Прекратите же истерику». Он ничего не понял, но сразу протрезвел, подобрался. Умылся в ванной, провел мокрой ладонью по волосам. Очистил серые от стояния на полу брюки на коленках. Подхватил так и не распакованный чемодан. На пороге, не глядя на нее, сухо сказал: «Надеюсь, вы понимаете, что далее работать вместе нам невозможно?» Лора безразлично кивнула.
После его ухода она покидала в спортивную сумку халатик, тапки, мелкие женские вещицы – в сущности, немного их здесь было. На пороге задержалась. В последний раз окинула взглядом квартиру – это действительно было прелестное гнездышко. Выгодно продать его не составит труда: центр, престижный зеленый район, элитный дом. Завтра с утра надо будет позвонить знакомому риэлтеру. Он уже удачно сбыл три (по числу начальников) предыдущих Лориных гнездышка, это было четвертое.
Она замкнула дверь и пошла домой.
У одинокой соседки была бессонница. По телевизору ничего стоящего. Потому она даже обрадовалась очередной семейной разборке посреди ночи за стеной. Там жила молодая пара. Их кровать находилась в нескольких десятках сантиметров от ее дивана. Сбегала на кухню, принесла литровую банку, приложила стене. Черт, через трехлитровую в прошлый раз было лучше слышно, но сейчас она занята вареньем. Доносились мужской и женский голоса.
Женский умоляющий. Отпусти руки, мне больно. Еще прошлые синяки не сошли.
Мужской рычащий. Шалава, сучка подзаборная, ты опять взялась за старое?! От тебя чужим мужиком несет. Ты дождешься, я тебя укокошу когда-нибудь.
– Игорек, тебе нельзя волноваться. Смотри, я купила тебе лекарства. Они там в аптеке совсем с ума посходили. Одна ампула стоит пять тыся… Ай!
– Засунь свою ампулу знаешь куда? Я говорил в прошлый раз, что убью тебя за твои штучки?! (Все более озлобляясь.) Ты подлая, мерзкая тварь, проститутка! Ты у меня сегодня точно подохнешь.
(Слышен звук удара).
– Игорек, не бей по лицу, я тебя прошу!
– Больно?! А мне не больно вот так вот валяться бревном и воображать, как ты в это время… Нет, курва, ты в глаза смотри. Кто тебя в этот раз…? Убью!
(Звук удара, вскрик. Продолжительное молчание).
У соседки вспотело ухо. Торопливо, боясь упустить самое интересное, переложила банку к другому.
– Чего разлеглась, корова? Знаю я твои штучки. Не притворяйся, вставай, эй?… Лорка? Лорка?! Ну не пугай меня, ну вставай. Тут у меня на стуле в графине где-то… водичка. Сейчас. Ну не плачь так жалостно, ты меня убиваешь своим плачем. Иди ко мне, вот так. Прости меня. Ларка, бедный мой Ларенышек… Я так виноват перед тобой. Прости меня, я гад, сволочь последняя (плачет).
