Но вместо того, чтобы наслаждаться «настоящей едой» или вообще хоть что-нибудь съесть, Кейт и Патрик так и стояли в холодном помещении среди полок из нержавейки, на которых лежали куски сырого мяса. А в центре холодильной комнаты, практически между ними, висела насаженная на крюк половина коровьей туши. Туша была разрублена вдоль хребта и висела вниз головой на толстой цепи с воротом. Это зрелище вызвало у Кейт воспоминания о давнем страшном сне.
– А это тоже хорошее мясо? – спросила она.
– Немного суховато и старовато. Но очень богато белками. А потому и стоит в два раза дороже.
Туша была огромной, куда больше Патрика. Шкуру покрывали неприятные желтые пятна, похожие на плесень. Бедная корова, подумала Кейт.
– Ничего, к запаху крови ты скоро привыкнешь, – сказал Патрик.
Бедная я.
Лексикон ирландских мясников, судя по всему, был весьма обширен. Чопсы, клубный стейк, шотландское филе, контрфиле, или филей, и узкие полоски мяса со спины, которые в ресторанах называют просто «филе», а в мясных лавках – «вырезка» или «медальоны», хотя иногда и более пышно: «Дельмонико», «Канзас-Сити» или «вырезка по-ньюйоркски»…
– Патрик?
– Что, замерзла?
– Да просто окоченела!
– И это при восьмидесятипроцентной влажности?
– Вот именно.
По крайней мере, кое-что она уже явно усвоила.
Патрик снял свою федору и повесил ее на крюк со словами:
– Значит, сегодня мы не будем учиться рубить мясо.
Его волосы вели себя настолько независимо, что это даже вызывало у Кейт тревогу. Они торчали во все стороны, и Патрик, с ножом для свежевания туши в одной руке и куском мяса – в другой, казался похожим на сумасшедшего. Этот человек просто одержим мясом, подумала Кейт, и ей, как ни странно, захотелось его поцеловать. Но сейчас он слишком увлекся рассказом о правильном соотношении в мясе жира и белка.
Ночь ускользала от них, и это был просто позор. Перед приходом к Патрику Кейт приняла ванну и вымыла голову, чтобы избавиться от пропитавшего волосы «пьянящего запаха сирени», который ее скорее раздражал. Запах к ней прямо-таки прилип. Она не пожалела времени, чтобы выбрать подходящую помаду и подходящие румяна, и чулки на ней были настоящие французские, подаренные Хозяйками на прошлое Рождество. И платье было новое, ненадеванное. Кейт берегла его для особого случая. Платье из темно-синего крепа с пышными рукавами-фонариками и пышной сборчатой юбкой очень ей шло – очаровательная женственная модель в стиле «нью лук».
Урок разделки мясной туши на этот вечер Кейт совершенно не планировала. Похоже, впрочем, и сам Патрик его не планировал. Он тщательно побрился, и от него явственно пахло одеколоном «Олд спайс».
– Верхняя часть туши, так называемый край, всегда содержит довольно большое количество жира. Эту часть еще иногда называют «говяжий сек» или «лондонская поджарка». Чаще всего такое мясо либо тушат в горшке, либо используют для пирогов с мясом или картофельной запеканки с луком. Оковалок или кострец буквально покрыт слоем сала. Перед продажей сало необходимо снять и растопить…
Язык костей и плоти казался Кейт иностранным. Она никак не могла понять, серьезно ли Патрик утверждал, что в нем есть красота.
Ателье мистера Чарльза было таким элегантным, красиво убранным – резные индийские кресла, больше похожие на троны, восточные ковры ручной работы. И мистер Чарльз угощал ее коктейлями. Кейт никогда раньше не пила мартини. В стакане мартини было немного, но он был очень холодный и очень крепкий. Сделав глоток, Кейт закашлялась, а мистер Чарльз рассмеялся.
– Пей осторожней, медленнее делай глотки, – посоветовал он. – Джин создан для того, чтобы делать человека элегантно пьяным и беспечным.
И, благодаря джину, Кейт действительно чувствовала себя «элегантно пьяной и беспечной» до тех пор, пока Патрик не начал рассказывать о капризном нраве своей холодильной камеры для мяса. Кондиционер был старый и обладал крайне неуравновешенным нравом; увлажнитель воздуха работал, но тоже был старым и ржавым; вентиляторы то и дело перегревались, и за ними нужен был глаз да глаз.
– Неужели все здесь настолько ненадежное? – спросила Кейт.
