Проуви заведовала гардеробом Супруги П. и была ее второй личной горничной. Кейт никогда с ней не встречалась, но несколько раз разговаривала по телефону, и та всегда была очень мила. В обязанности Проуви входила замена пуговиц, подшивка подола и обшлагов, а также художественная штопка, поскольку на одежде часто появлялись дырочки от сигаретного пепла. Белый дом вполне четко дал понять, что одежда Супруги П. не может быть точной копией французских образцов, и «Chez Ninon» всегда отправлял Проуви все остатки тканей, которые могли пригодиться.
Кейт отмерила четверть метра розового букле и положила в пластиковый пакет – это для комнаты образцов. Приклеила ярлычок. Затем аккуратно свернула остальную ткань и чуть не заплакала.
Просто удивительно, как еще много осталось этого чудесного букле! Разумеется, когда Кейт кроила жакет, она была очень аккуратна, но ткани все равно с лихвой хватило бы и для еще одного такого же костюма. Может, даже для такого, который в точности соответствовал бы требованиям Шанель…
Красоту нужно чтить, твердо сказала себе Кейт и, отрезав еще один довольно большой кусок ткани, положила в коробку для Проуви.
А остаток розового букле она завернула в новый кусок бумаги и сунула в старую сумку с надписью «Бергдорф Гудман», которой часто пользовалась Мейв, заимствуя кое-что у Хозяек; впрочем, позаимствованные вещи никогда уже не возвращались в «Chez Ninon». Затем Кейт сняла белые хлопчатобумажные перчатки и положила их на рабочий стол. Затем пробила свою карточку прихода-ухода и снова надела созданную Шуинном шляпку, старательно приколов ее к своей высокой прическе. Руки у Кейт были как неживые; она с трудом застегнула пальто, взяла сумочку и большую старую сумку со спрятанным в нее букле и медленно двинулась по цементному полу коридора к лестнице. Она неторопливо спустилась по лестнице и вышла из «Chez Ninon» навстречу холодному ночному ветру. За ней со щелчком захлопнулась дверь.
Наконец-то наступил октябрь. Но Кейт не сразу это почувствовала. Лишь пройдя пару кварталов, она вспомнила, что забыла в мастерской перчатки, те самые несчастные лайковые перчатки, которые когда-то казались ей такими красивыми; увы, они так и не смогли оправиться после проливного дождя. Ну, ничего. Все равно они ей больше не подходят, потому что страшно сели. Какой смысл заставлять что-то – или кого-то – тебе подходить? – думала Кейт. Сунув замерзшую руку в карман, она нащупала там чек от «Карлайла» вместе с визиткой мистера Чарльза.
И вместо того, чтобы пойти в сторону «Коламбус сёркл» и сесть на поезд, идущий в сторону Инвуда, Кейт двинулась по Пятой авеню. Следом за ней летел розовый пух от букле, и розовые пушинки взлетали на ветру, оседая на ее пышных, высоко зачесанных волосах, точно капризные, случайно залетевшие звезды.
Мистер Чарльз даже рассмеялся от удовольствия, когда, открыв дверь своей студии, увидел на пороге Кейт.
– Китти! – воскликнул он. – Как тебе идет этот цвет!
– Меня зовут Кейт, – сказала она. – И спасибо вам большое.
Мода – это язык, интерпретирующий реальную действительность.
Карл Лагерфельд
В «ателье», как мистер Чарльз называл свою студию, на стенах, выкрашенных золотой краской, висели хрустальные канделябры. А еще какое-то устройство каждые десять минут распыляло в воздухе аромат духов, чтобы «постоянно чувствовать пьянящий запах сирени», как выразился мистер Чарльз.
Кейт задержалась там несколько дольше, чем собиралась. Патрик не рассердился, хотя его явно встревожил этот неожиданный визит. Возможно, он даже чуточку приревновал Кейт, и это было просто прекрасно. Даже льстило немного.
– Он сделал тебе предложение?
– Да.
– И показал тебе свою мастерскую?
– Она просто прелесть.
– Значит, теперь моя очередь.
– Твоя очередь? Но ведь он не просил меня выйти за него замуж, Патрик! Это не имеет никакого отношения…
– Но он хочет, чтобы ты помогла ему наладить бизнес. Я тоже хочу именно этого. Ты же не можешь отдать свое сердце обоим. Он изложил тебе свои соображения. Позволь теперь и мне их изложить.
– Но разве ты не хочешь узнать, что я ему ответила?
