Жизнь под облаками. Рваная, грязная – и все же в чем-то прекрасная. Это был мир Кейт, и она слышала, как яростно и болезненно бьется его сердце. Завтра придется объяснять, что произошло в «Карлайле». Собственно, все было очень просто – Кейт вошла и села за столик. Впервые с тех пор, как она покинула Ков, она села в ресторане за столик, как настоящая дама, а не как девушка, место которой – в задних комнатах ателье. И стоило Кейт сесть за столик в «Карлайле», как все сразу переменилось. Мисс Нона наверняка совсем этого не поймет. А мисс Софи попросту решит, что Кейт сошла с ума.
Вообще-то она вовсе не собиралась садиться за столик. Она направлялась к входным дверям, воспользовавшись грузовым лифтом, как ей и было велено. Но, выйдя из лифта, неожиданно оказалась в элегантном зале с огромным зеркалом в позолоченной раме и хрустальными канделябрами. У нее было ощущение, будто она оказалась в уютной гостиной богатого сельского особняка, вроде Фота-хаус на острове Ков, с ботаническим садом, зоопарком, где содержались всякие экзотические животные, и собственными историями о привидениях. И Кейт вдруг захотелось посидеть хотя бы минутку в таком чудесном месте, чувствуя себя очень красивой в этом, позаимствованном на один вечер костюме. Стулья были обиты мягкой кожей. Поленья в камине горели жарко, без дыма. На маленьких столиках темного дерева стояли в фарфоровых вазах свежие розы.
Кейт и раньше доводилось сидеть в красивых залах – и в Кове, и даже в Дублине, – и никто никогда не запрещал ей входить туда. Она, конечно же, не собиралась провести здесь весь вечер. Ей просто хотелось немного прийти в себя и собраться с силами. В помещении было очень тепло, и Кейт сняла пальто. Затем она сняла и шляпку «от Лили Даше», такую невероятно французскую, и вместе с серыми лайковыми перчатками положила рядом с собой на столик. Перчатки выглядели просто великолепно – вот они уж точно были из этого мира. Но коробку, присланную Шанель, Кейт по-прежнему держала на коленях – уж ее-то ни в коем случае потерять было нельзя.
– Чаю?
Молодой человек был одет в симпатичный смокинг европейского покроя с атласными лацканами. Чай подали в серебряном чайнике. Помимо чайника на подносе стояли тонкие фарфоровые чашки с блюдцами, серебряный молочник со сливками и сахарница с идеальной формы кубиками сахара.
– Печенье?
Ну конечно, печенье!
– И шерри?
Кейт считала, что шерри подают в незначительном количестве как бы в придачу – как, скажем, горчицу к обеду. Но ей определенно хотелось попробовать этот напиток. Она переложила коробку за спину, как подушку, и прикрыла ее сверху пальто.
– Можно мне это взять? – спросил официант.
– Нет. Но спасибо, что спросили.
– Ну и отлично.
Он сходил в обеденный зал, принес оттуда белую льняную скатерку и повесил ее на спинку стула, прикрыв и пальто, и пакет от Шанель.
– Пусть это будет нашей маленькой тайной, – сказал он Кейт.
Чай был чудесный: настоящий черный чай с легким ароматом дымка. А к чаю ей тарелку за тарелкой подавали всевозможные лакомства: крошечные тартинки с джемом, посыпанные хрустящей масляной крошкой; маленькие шоколадные чашечки, наполненные малиновым бренди; изысканные беленькие печеньица, украшенные розовой миндальной пастой и невероятно хрупкими засахаренными фиалками. Кейт никогда ничего подобного даже не видела. И шерри оказался на вкус удивительно приятным.
Женщина в красивом костюме может пойти куда угодно, думала Кейт.
Она понимала, что ей следовало уйти. Ведь у нее еще столько работы. Но еще минутку. Еще одно печеньице. Еще одну чашечку чая. Еще один глоток шерри. И дело было не столько в чудесном угощении, сколько в очаровании мира вокруг нее, – именно это удерживало Кейт, лишая ее сил и способности немедленно встать и удалиться. Ткани, идеальные линии, цвет – вокруг нее словно кружились искры прекрасной жизни. Мужчины. Женщины. Дети. Некоторые, казалось, сошли прямиком со страниц журнала мод. И всем им была свойственна какая-то текучая грациозность. Дамы пролетали через весь зал на каблуках такой высоты, что, казалось, вот-вот упадут, однако они и не думали падать.
