– В пятом классе слова «Веди себя как следует, иначе…» стали практически моим прозвищем, – сказала она.
И репортер-мужчина воскликнул:
– Не верю!
– Но это правда.
Затем они, должно быть, слегка отошли от двери, потому что голоса зазвучали довольно невнятно, хотя Кейт и продолжала их слышать. Но вскоре вновь вполне отчетливо расслышала голос Супруги П.:
– «Породистая» – вот как меня называли. Меня воспитывали как породистую скаковую лошадь, но я оказалась слишком дикой и слишком большой бездельницей.
Прошло еще несколько минут, затем дверь отворилась, и на пороге вновь возник тот же агент секретной службы.
– Вы больше не нужны, – сказал он Кейт.
Кейт изучала горизонт. Солнце как раз садилось за высокие, ставшие в сумерках серыми дома Нью-Йорка, и вдруг края их крыш словно вспыхнули огнем. Она столько времени прождала зря. Причем в очередной раз. И в итоге получила от ворот поворот. В очередной раз.
А как же Шанель?
– Мисс, я просил вас удалиться.
– Да. Конечно. – В комнате было очень тихо. – Пожалуйста, скажите ей, что примерку в «Chez Ninon» готовы устроить хоть завтра. Я имею в виду костюм от Шанель.
– Скажите это секретарю, когда будете уходить.
– Хорошо, – согласилась Кейт, но, разумеется, никакого секретаря не было, так что и сказать было некому.
А грузовой лифт она нашла легко.
Мода – это способность предвидеть… а элегантность – это состояние души.
Олег Кассини
По дороге домой Кейт все время думала о тех случайно услышанных словах. Породистая? Ее приводила в ярость одна лишь мысль о том, что люди способны воспитывать своих детей как породистых животных. Она просто представить себе не могла, что кто-то скажет такое Маленькому Майку. Что хорошего дает подобная дрессировка? Девочка, выращенная, как скаковая лошадь? Возможно, та своевольная девочка и сумела в итоге стать одной из самых могущественных женщин на свете, но до чего печально и одиноко звучал ее голос.
К сожалению, вечером Кейт так и не смогла закончить платье миссис Астор. Позже она скажет, что и сама толком не знает, почему ей это не удалось. А ведь она пробежала весь путь от «Карлайла» до «Chez Ninon» и была самым решительным образом настроена возиться с платьем столько, сколько понадобится, чтобы возместить упущенное время, бессмысленно потраченное на поход в отель. Но когда она подбежала к дверям ателье и подняла голову, то увидела, что все окна в «Chez Ninon» темны. На втором этаже явно не было ни души. Даже в задних помещениях свет не горел. Кейт посмотрела на часы. Половина десятого. Все давно дома, подумала она. Все, кроме меня.
Она еще немного постояла у запертых дверей, разглядывая здание, в котором размещался «Chez Ninon». И дом, и улица вдруг показались ей совершенно чужими – просто какой-то незнакомый дом на незнакомой улице, где полно всяких других офисов и магазинов. Он вовсе не казался волшебным местом, где из ткани стежок за стежком создаются мечты, где кусочки кружев превращают в маленькие чудеса. Во всяком случае, она даже подумать не могла, чтобы оставить посылку от Шанель в этих темных, чужих комнатах. Она и не оставила. Со свертком в руках она медленно пошла прочь.
Гряда облаков, которую она видела из окон пентхауса, вкатилась в город, и он по колено утонул в сером тумане. Музыка ночи – настойчивые автомобильные гудки, вой полицейской сирены и какой-то печальный гул города – звучала а капелла все громче, все настойчивей и отдавалась у Кейт в висках, точно стук сердца. Улица за улицей, перекресток за перекрестком – Кейт шла, чувствуя себя не отдельным человеком, а частью города. Она была словно вплетена в его ткань; она была основой и утком этой ткани. Поднятые воротники плащей у пар, спешивших ко входу в метро, поношенная хлопчатобумажная рубашка бакалейщика, опускавшего на ночь тяжелую металлическую решетку над входом в его магазин, девушки, неторопливо фланировавшие к Таймс-сквер – без пальто, без перчаток, без шляп и в таких облегающих платьях, что им явно трудно было переставлять ноги… Все это теперь стало ее, Кейт, миром. Ков больше не был ее домом. Как не был ее домом и тот Нью-Йорк, что принадлежит богатым и нетерпеливым дамам, которые кривляются перед зеркалом в «Chez Ninon», по сто раз оглядывая себя в новом платье и думая о следующем платье, не менее прекрасном, и о следующем, и о следующем… Мир Кейт – это мир продавцов хот-догов в рваных куртках горохового цвета, мир кучеров наемных экипажей в потертых высоких цилиндрах, мир уличных полицейских, одетых в форму из грубой шерсти и поношенные ботинки.
