— Джонни, — обратился Алан, взглянув на парня, — можешь ответить на один вопрос? Только честно. Ни один мускул загорелого лица Джонни не дрогнул.
— Ответить на вопрос? Ну, конечно же. Вас что-то беспокоит?
Алан покачал головой:
— Нет, просто — как ты думаешь, я очень слаб? Я имею в виду, если укрепить как-нибудь на потолке веревку, я смогу подтягивать с ее помощью свое тело? Или это для меня непосильно?
Джонни долгим взглядом посмотрел сначала на Алана, потом на потолок. Еще через некоторое время он вновь посмотрел на Алана.
— Что вы имеете в виду под «укрепить»? Как мы это сделаем?
— Ну, не знаю. Но если сделаем, смогу я подниматься с кровати и пересаживаться на стул?
Джонни заморгал. Он взглянул на инвалидное кресло, стоящее довольно далеко от кровати.
— А для чего вам это? Я помогу вам.
— Да, но я не хочу, чтобы мне помогали. Это моя цель. — Алан поморщился. — Все, что я хочу от тебя услышать, так это хватит ли у меня сил или нет?
И снова неподвижный взгляд задержался на нем еще на одну минуту.
— Вы хотите сказать, достаточно ли сильны ваши руки? Сможете ли вы поднять собственный вес? — Он нахмурился и слегка покачал головой. — Точно не знаю. Вы были достаточно сильным парнем, но ваши мышцы очень долго отдыхали. Мне кажется, они сейчас слабоваты. Не уверен, что вы сможете приподнять себя с постели. По крайней мере, сейчас.
Алан кивнул. Он ожидал именно такого ответа.
— Только… — медленно начал было Джонни.
— Да? — подхватил Алан. — Что только?
— Сила мускулов — это такая вещь, которая может вернуться. Вот что я думаю: это не то что деньги, которые истратил, и все. Если бы вы поработали над этим, то сумели бы справиться рано или поздно.
Алан покраснел.
— Работать над этим? И что я должен делать?
Джонни выглядел озадаченным.
— Ну, я не знаю сейчас, что именно. Никогда не задумывался. — Он помолчал. — Наверное, поднимать что-нибудь? Что-нибудь маленькое, но тяжелое, как камень или кирпич.
— Да. Можно начать с этого, а потом брать более весомое — по мере того, как я буду становиться более сильным. Если буду становиться… — Алан был далеко не уверен в этом. В конце концов, его руки не занимались никакой физической работой целых десять лет. С другой стороны, он не мог выносить, когда Опал думала о нем как о слабом и беспомощном. Но если ничего не выйдет, ему снова придется это пережить. Он до сих пор ощущал привкус стыда, испытанного, когда был вынужден признаться Опал, что не может сделать то же, что другие мужчины. Больше всего на свете Алан не хотел испытать этот стыд еще раз.
Он судорожно вздохнул. Он уже не помнил, когда в последний раз рисковал. Да, в самом деле, в последний раз он испытал это, когда маневрировал на краю телеги и свалился под колеса. Последний, гибельный риск.
Он подумал о больших серых глазах Опал. Как они сияли, когда он что-нибудь ей объяснял! Бывали случаи, когда отказаться от риска опаснее, чем решиться на него. И болезненнее.
В оставшуюся часть дня, после того, как Джонни пересадил его в кресло и подкатил к столу, Алан не переставал думать о возможности укрепить мышцы рук. Не то, чтобы они были совсем слабыми. В конце концов, все эти годы он руками крутил колеса своей коляски; нельзя сказать, что его руки абсолютно бездействовали.
Да и почему руки должны быть слабыми, если покалечены ноги? В действительности у него не было причин считать себя полным инвалидом, думал он. До несчастного случая Алан имел превосходное здоровье. И хотя он был тогда лишь подростком, но уже достаточно сильным физически. Он рубил дрова, скакал верхом, взбирался на деревья. Все знали, что он отличный пловец, самый быстрый из всех мальчишек.
Если бы он с самого начала решил без посторонней помощи подниматься с кровати и ложиться в нее, то сейчас это не представляло бы для него проблемы. Мышцы обрели бы силу и крепость. Почему он не попытался раньше? Почему никто не заставил его попробовать?
Алан подумал о любви родителей и Миллисент, о том, как они оберегали его, заботились о нем, стараясь делать все, чтобы он не ощущал себя обделенным судьбой. А ему было так легко, приятно, удобно принимать их любовь. Они абсолютно обезопасили его мирок. Тогда он только этого и хотел. Но теперь — теперь недавнее прошлое показалось слишком гладким и спокойным.
