Поколебавшись, она взяла в руки одну из новых книг и задумчиво провела пальцем по тисненному золотом корешку. Как печально, что Себастьян так и не узнал о своей славе и признании! Может, он не был бы таким неуживчивым. Как печально… нет, как ужасно, что она совсем не тоскует о нем, а ведь для него именно она была смыслом жизни!
Она раскрыла тугой новый переплет книги, виня себя за то, что прежде не интересовалась поэзией. Ее взгляд упал на сонет – этой формой Себастьян пользовался редко. В сонете воспевалось ангельское пение его возлюбленной Джудит. Споткнувшись об эти строки взглядом, она в недоумении остановилась. Она никогда не умела петь, у нее не было ни хорошего музыкального слуха, ни голоса. И Себастьян знал об этом, потому что не раз просил ее замолчать!
Это было настоящим открытием! Все его стихи были написаны не о ней, а о некоей вымышленной Джудит, идеальной женщине, созданной его воображением! И всю жизнь он ворчал и капризничал, потому что реальная жена не была похожа на вымышленную возлюбленную.
Рухнув в кресло, Джудит разрыдалась.
Леандр искал Джудит и никак не мог найти. Он заметил перемены в доме, большое количество суетящихся людей, шумный говор, но прежде всего ему не терпелось увидеть жену. Приехав вместе с Николасом в его поместье, они обнаружили, что жены вместе с детьми уехали в Темпл-Ноллис, и помчались вслед за ними.
Какой-то улыбающийся юнец сказал, что графиня, должно быть, в библиотеке. Леандр отправился туда. Открыв тяжелую дверь, он услышал, как она плачет, и замер на месте. Проклятие! Этот дом подействовал и на нее.
Она сидела в кресле, обхватив голову руками, и безутешно, рыдала. Леандр тихо подошел и опустился на колени рядом с ней.
– Джудит, что случилось? Почему ты плачешь?
Она подняла на него огромные, полные слез глаза с покрасневшими веками и тихо сказала:
– Это ты, Леандр? Боже мой, я не умею петь!..
Он чуть не рассмеялся такой абсурдной причине горьких слез, но тут увидел рядом книгу стихов Себастьяна Росситера. Значит, Джудит сидела перед его портретом, читала его стихи и рыдала по покойному мужу? У Леандра сильно заболело сердце. Неужели сердце и вправду можно разбить?
Он поднял ее на ноги, сел в кресло и усадил к себе на колени.
– Все будет хорошо, – пробормотал он.
Что может быть глупее этой фразы! Видно, любовь превратила его в окончательного идиота, перевернув все в жизни с ног на голову.
Он крепко прижимал Джудит к себе, пока она сморкалась в его носовой платок, гладил ее волосы, убирал со щеки мокрый от слез завиток. Он хотел поцеловать жену, но она отвернулась – ей было не до поцелуев.
– Прости меня, – прошептала она сквозь всхлипывания. – Должно быть, ты считаешь меня абсолютной дурой.
– Это почему же? – попробовал он улыбнуться. – Потому что ты только сейчас до конца поняла, что тебе предстоит жить в этом мавзолее? И теперь ты пытаешься придумать наименее болезненный способ кончить жизнь самоубийством?
Он пытался шутить, что казалось ему единственным достойным выходом из этой ситуации.
– Вовсе нет, – неожиданно хихикнула Джудит. – Я не собираюсь умирать. Наоборот, я собираюсь укротить этот дом и сделать его ручным и послушным. – Она осторожно заглянула ему в глаза. – Знаешь, я велела убрать вазы и постаменты. Я подумала, если дети начнут там играть, очень скоро все будет испорчено.
– Пусть будет так, как ты хочешь. А почему у нас внизу собралась вся деревня?
В его голосе Джудит не услышала недовольства, поэтому собралась с духом и сказала:
– А еще я велела поставить там бильярдный стол.
– Отличная идея! – усмехнулся Леандр. – Я очень неравнодушен к этой игре. Кстати, я купил детям ракетки и воланы для игры в бадминтон. Надеюсь, им понравится.
Джудит улыбнулась и обняла его за шею.
– Я так рада, что ты вернулся, – прошептала она, уткнувшись ему в плечо.
– Правда? – не поверил своим ушам Леандр, чувствуя, как губы сами собой расплываются в глупой улыбке.
– Очень рада. Что случилось в Лондоне?
Он быстро рассказал ей, как поступили с мошенником Тимоти Росситером. Ему все время хотелось распустить ее волосы, поцеловать в губы, раствориться в ней…
