— Мы пропустили сточную канаву, — пыталась растолковать Золотинка. — Нам не сюда надо. — Не выдержав изумленного взгляда, с которым принял ее рассудительную речь Нелюдим, она потупилась и скромно кашлянула в горсть. На штанах Нелюдима заметны были жирные пятна, и Золотинка, наверное, выглядела не лучше. Но объясняться особенно не приходилось: их толкали, поток людей стремился вниз, к сверкающей между черными домами прорези моря. Мальчишки скакали через бадью и через уставленную наискось по улице жердь, продетую по противоположным концам бадьи сквозь отверстия торчащих, как уши, клепок.
Они взялись за жердь лицом друг к другу.
— Значит так, — объясняла она. — Я, — показала на себя пальцем, как разговаривают с туземцами Людоедских островов, — иду впереди. — Те же пальцы изобразили шагающего через ушат помоев человечка. — Ты, — пальцем в грудь Нелюдиму, он неопределенно кивнул, — становишься сзади, — и показала, где это сзади. — Я иду. Ты за мной. Понял?
— Понял, — как бы с сомнением сказал юноша.
— Сливаем помои. Возвращаемся на кухню. Договорились?
— Договорились? — бессмысленно переспросил он.
— Я поведу в обход. Иначе уже не пройти, — она кивнула, показывая на забитую народом улицу, там стояла повозка с хлебами и пивом.
Они взяли жердь и, бдительно друг за другом приглядывая, бережно уложили ее на правое плечо.
Скоро пришлось остановиться, чтобы пропустить отряд конных лубяных витязей с корзинами на головах и с метлами вместо копий. Щитами им служили плоские корзины. На плетеных шлемах с прорезями для глаз красовались знаки родового достоинства: рваный башмак, срамные принадлежности одежды, тыква и даже подвязанная за ноги живая курица — она озадаченно, не понимая еще вполне весь ужас своего положения, квохтала и дергалась.
Пропустив витязей и пешую их свиту, Золотинка свернула в щель между домами. На повороте она оглянулась — Нелюдим нес ушат с покорным, безропотным видом. Не занимал его ни вызывающий смех красивых девушек в личинах, которые оставляли открытыми свежие губы и подбородки, ни мишурный блеск поддельного золота, ни нарочитая рвань — ничто не оживляло его взора. Нелюдим покорился ее руководству, покорился необходимости — не осталось даже прежней запальчивой злости, с какой схватился он поначалу за ушат. И Золотинка ощутила легкий укол жалости. Жалости, смешанной, пожалуй, и с раздражением: было в его повадке что-то неестественное, словно бы парень придуривался, нарочно не хотел веселиться, противопоставляя здоровой колобжегской непринужденности их столичное благонамеренное уныние. Золотинка ревновала отечественный праздник, не замечая, что и сама-то, придавленная полновесным ушатом помоев, глядит не особенно радостно.
Протиснувшись по извивам сырой и вонючей щели, Золотинка отомкнула левой рукой запор калитки. Они попали в узкую, круто забиравшую в гору улочку, которая называлась Чулок. Золотинка рассчитывала подняться так до истоков канавы и, опорожнив треклятый ушат, вернуться по Китовой улице к княжичеву особняку. Дома выходили на Чулок тылом, выставляя самое неприглядное: неровный камень кладки, рассевшиеся двери, кривые зарешеченные оконца. Слепая, шатавшаяся без понятия улица походила на ущелье, дно которого устилали мусор и кухонные отбросы.
Улочка оставалась безлюдна… на удивление даже безлюдна. И смутили Золотинку торчащие кое-где по верхнему обрыву ущелья головы. Засевшие высоко над гнилым дном зрители молчаливо наблюдали одинокое продвижение помойного ушата… как-то нехорошо, двусмысленно смотрели. Грубые двери по сторонам улицы, в обычное время отворенные для кухонного чада, были закрыты, а то и заперты. Она оглянулась: Нелюдим озирался в этом диком кошачьем месте не без любопытства. И только.
Обеспокоенная за двоих, Золотинка уловила за уходящим вверх поворотом нечто вроде блеяния… И вот — невнятный шум, крик, хлопающие удары, топот. И словно сорвалось: что-то тяжелое дробно покатилось вниз.
— Берегись! — крикнула Золотинка Нелюдиму, который озадаченно на нее уставился. Она подалась вбок, под самую дверь, на приступок. А простодушный Нелюдим остался посреди ущелья на пробитой в мусоре тропе, озираясь и поглядывая на нее с легкой недоверчивой улыбкой на губах.
