— Варя…
И тут она опять сказала:
— Мне теперь все равно, — сказала уже не первый раз за эти дни, но до него словно впервые дошло, словно впервые… И опять тяжелая злость начала подниматься откуда-то из-под сердца: «Пигалица! Коза! И это она-то говорит… Мне! Мне?!»
Варя выпрямилась, подошла к шкафу, открыла его, начала что-то спокойно и медленно искать. Платьице не прикрывало ей колени, было немножко мало. Она могла сойти за ученицу. За некрасивую ученицу. Он представил себе, как подойдет, схватит за плечи, и кости ее захрустят, и он переломает ей руки, отхлещет по щекам за все, за все, за все! Он и сам не знал, за что. Он уже было подошел к шкафу, но тут-то и случилось это… Он еще не знал что… Но почувствовал, что случилось что-то. А может, случилось уже давно, может, год назад, а он только сейчас почувствовал… «Что угодно сделаю!»
— Варя!
Она оглянулась, оглянулась быстро и была в эту минуту такой, словно сама собиралась броситься на него, и ломать кости, и бить по щекам.
— Пришел! Ишь заявился! Идол!
— Кто?
— Идол! Не бывать этому! Не бывать! — Варя хлопнула дверцей шкафа. — Никогда! Слышишь? Ни-ког-да! Мне теперь все равно! Понял?
Он все еще не понимал. А если бы и понял, то все-таки не поверил этому слову «ни-ког-да». А заговорил-то он машинально:
— Ты врешь. Врешь? Варя…
И она ответила тихо, думая, что он наконец-то понял:
— Это правда. Правда это. Уходи.
Он остолбенел. Он не ожидал этого «уходи». Он надеялся, что, стоило ему только прийти, только сказать ей… «А что, если сказать? Что, если сказать?»
— Варя, но ведь я тебя…
— Дурак ты. А теперь иди. Иди, — она улыбнулась.
Он выдохнул впервые:
— Ведь люблю тебя! Люблю если? А?!
— Ну и что? Что из этого?
Она сердито присела и снова взялась за клей.
Он схватил шапку: «Так вот, значит, как». Шел по коридору и все думал: «Так вот, значит, как. А я и не знал. Не знал я. Поди, я один и не знал».
Дома пахло компотом. Жена спросила:
— Где был?
Он что-то буркнул в ответ и начал разуваться.
— Ну где так можно долго быть? А?
Он молчал, он просто не слышал ее. «Так вот, значит, как». Прошлепал в носках к умывальнику. Вода была ледяной. Жена все еще что-то говорила, надо отвечать, и он сказал:
— Завтра иду на охоту.
— Что с тобой?
— Ничего.
— Нет, скажи, что с тобой?
— Говорю, ничего… На охоту завтра… — «Так вот, значит, как».
— С кем на охоту-то?
— С кем? Один я… Одному лучше.
Жена молча наблюдала. Большой живот ее выпирал из-под халата. Губы обиженно кривились. Он искоса взглянул на нее, и в душе заныло: «Ведь если родит — все! Влип!» Повесил полотенце на гвоздь. Жена подала ужин и ушла в спальню. «Нет, пусть рожает. Раз хочет, пусть». Больше никаких мыслей в голове не было, лишь на языке вертелось: «Так вот, значит, как». И, уже засыпая, он услышал, как жена, хихикнув, прижалась к его щеке, скользнули ее мягкие волосы, и она было начала, как обычно они шептались перед сном:
— Николка мне сегодня и говорит, что рыбы принесу. Стерляди. Слышь? В пургу-то такую. На реке небось все полыньи затянуло… Знаешь, а Варька-то Гарина, ну помнишь, которая все бегает за тобой да вымогается-то тебя, так она собралась ехать в город, к тетке, мол, а какая там у нее тетка? Поди, не к тетке, к хахалю… Вертихвостка и есть. Завтра поедет, будет ли автобус-то? Должен. Автобусы ходят нынче, тракторы путь разгребают, дорога должна…
— Спи, устал я.
— Свитерок синий надень, дыру-то я заштопала…
— Ладно, спи. — Он осторожно повернулся на бок и зажмурился. До него даже не дошли слова, сказанные женой, он как-то и не подозревал, что видел Варьку сегодня в последний раз, что у него с ней «ни-ког-да» ничего не будет. Все это сейчас его не касалось, не это было важно… Сон одолевал, но мысль еще теплилась, загорала и потухала: «Объясниться надо… Вот, значит, как! Ничего, соберусь с силами… Я ей потом покажу, вишь какая… Зажму ее в угол. Никуда не денется. Варя…»
Жена заботливо подоткнула ему одеяло, прислушалась к его дыханию. Вспомнила, что последний раз стерлядь ела летом и больно уж хороши были рыбины. Посокрушалась о Варьке и тайно порадовалась, что уберется баламутница с глаз подале. Дите внутри шевельнулось, и она с бессмысленной улыбкой уставилась в темный потолок. Муж вздохнул: «Вот ведь», — и резко натянул одеяло на голову.
