— Мама, помоги мне собрать вещи.
— Джинни, тебе пока нельзя домой. Ты только что родила, а ребенок…
— В порядке. Он набрал те граммы, которых ему недоставало до нормального веса. — Она достала из шкафа сумку и бросила на кровать.
— Что ты задумала, Джин? — В глазах Роуз появилось подозрение. — Ты не можешь…
— Еще как могу. Никто не запретит мне забрать собственного ребенка. Пока вокруг пасется тридцать телохранителей, с нами ничего не случится.
Роуз вытащила телефон и нажала кнопку автоматического набора номера. Джинни выхватила мобильный из рук матери.
— Хочешь настучать на меня Салли?
— Джинни, ты не можешь просто уехать.
— Мама, мне нет дела до Ксавьеры или до того, что этот кроха однажды станет королем. Я точно знаю, что, если мы с ним не уедем из страны сейчас, мы застрянем тут навсегда — с папой, который нас не любит. Не знаю, что там с чувством долга у Доминика, но мой долг — защитить своего ребенка. Будь я проклята, если дам вырастить из него фанатика, который ощущает вину за привязанность к жене и не может выкроить десять минут для детей.
Джинни приоткрыла дверь и поманила телохранителя.
— Вертолет должен быть на крыше через пять минут. Мы летим в аэропорт, а оттуда — в Америку.
Звонки королевского мобильного были единственными звуками такого рода в штабе. Смартфоны в этих комнатах находились под запретом — слишком много возможностей сделать фото, записать переговоры, использовать удаленный доступ для шпионажа. В целях безопасности никому, кроме короля, не дозволялось покидать штаб. Даже высшие чины спали в гамаках, питались в общей столовой и контактировали с внешним миром лишь посредством зашифрованного канала видеосвязи.
Доминик скучал по Джинни. Хуже того, он беспокоился о ней. Что‑то насторожило принца ночью, когда отец вызвал его сюда, ему хотелось убедиться, что все в порядке. Но вынужденная изоляция не позволяла это сделать, и Дом уговорил себя, что несколько дней вдали от Джинни пойдут ему на пользу. По крайней мере, он не будет давать ей обещания, которые не сможет сдержать.
Король подошел к сыну, который сидел за компьютером, наблюдая за противостоянием в порту.
— Шейх оставил своих людей без поддержки. Что бы ты сделал с ними на моем месте?
— Предложил бы сдаться на благоприятных условиях, потом использовал бы их показания, чтобы передать дело в суд. Шейха надо судить как обычного пирата, а не как военного преступника. Слишком много чести.
Отец вознаградил сына улыбкой и хлопком по плечу. Доминик взял его телефон, чтобы созвониться с комиссаром полиции и передать дело под его юрисдикцию. Вскоре наемники шейха сдались, заложники были освобождены. Сам шейх ударился в бега, но он слишком привык к комфорту, чтобы долго продержаться в положении нелегала.
Доминик не собирался участвовать в торжествах в честь удачного разрешения конфликта.
— Отец, мне надо идти. Я хочу увидеться с Джинни.
— Подожди. Я не сказал тебе раньше, но Джинни уехала домой.
— Она уже во дворце?
— В Техасе. — Король пожал плечами. — Женщины не слишком хорошо переносят военные действия.
— Это какой‑то бред. Джинни не собиралась покидать Ксавьеру, а мы не вели никаких военных действий.
— Она этого не знала. Мы отключили Интернет в родильном отделении и не давали ей читать газеты.
— Что?!! Почему?
— Потому что она родила в первый день, который мы провели здесь.
Ноги принца подкосились, он тяжело опустился в кресло. Ему показалось, что он ослышался. Другого объяснения быть не могло.
— Если Джинни родила, почему ты не сказал об этом мне? У тебя все время работал телефон…
— Я не хотел, чтобы ты отвлекался. Долг превыше личных привязанностей. Не волнуйся, я следил за ситуацией. Принимал решения.
Кровь в жилах Доминика вскипела обжигающей, пьянящей злостью. Он вскочил с кресла и отвесил родителю основательный правый хук. Пятьдесят военных и телохранителей положили руки на оружие, но король неожиданно расхохотался.
— Тебе все это кажется смешным? — взревел Доминик, даже не задумываясь, что кто‑то из вооруженных людей может разнервничаться и выстрелить.
— Мне кажется, тебе пришла пора кое‑то понять. Это ты всегда говорил, что долг превыше семьи. Ты обвинял меня в слабости, потому что я слишком сильно любил твою мать. Что я только не пробовал, стараясь показать тебе, что ты не прав, что жизнь нельзя предсказать, рассчитать или взять под тотальный контроль. Даже Джинни не смогла вбить эту мысль в твою дубовую голову, хотя несколько раз мне казалось, что она близка к успеху. Шейх, сам того не зная, подарил мне золотой шанс.
