Первого числа каждого месяца наследник с женой совершали выход к подданным, включающий общение с прессой. В очередной такой день Джинни, придерживая восьмимесячный живот, искала в гардеробе наряд, который не делал бы ее похожей на модный дирижабль. Доминик с раннего утра сидел в офисе, так что на его помощь рассчитывать не стоило.
Наконец она остановила выбор на брюках и свободном синем свитере. С трудом засунув ноги в сандалии, вышла в гостиную, где ее уже ждала мама.
— Ты выглядишь усталой.
— Еще бы. Почему никто не предупредил, что на поздних сроках беременные почти не спят?
— Никто не хочет, чтобы женщины перестали рожать. — Роуз поцеловала дочь в макушку. — Дом зайдет за тобой?
— Нет. Мам, у меня больше нет карт в рукаве. Мы с ним обсудили детские имена. Я показала, как толкается малыш. И все, чего добилась, — это совместные завтраки и обеды, во время которых он почти ничего не говорит. А пытаться соблазнять его в моем нынешнем положении как‑то неловко.
— Мне так жаль, милая.
— Не переживай. Ладно, я побежала изображать любящую жену мужчины, который меня игнорирует.
Доминик и Джинни на мгновение задержались у парадного входа, чтобы фотографы успели запечатлеть, как заботливо принц поддерживает молодую супругу.
Чем больший успех имел их спектакль, тем сильнее Доминик его ненавидел. Он не мог смотреть, как мучается Джинни. Пока она оставалась для него любовницей на одну ночь, ему казалось, что с учетом бонусов и привилегий ее нынешнего положения любая жертва окупится сторицей. А сейчас каждый неприятный нюанс беременности жены, каждый печальный взгляд, каждая молчаливая жалоба на пустоту и холод их отношений резали принца как ножом. Джинни была самой доброй и милой женщиной из всех, что он знал. Несмотря на то как он себя с ней вел, она все еще оставалась доброжелательной, искренней, все еще помогала ему.
Доминик считал, будет чудом, если он не попадет в ад за то, что натворил по отношению к этой женщине.
Оказавшись в лимузине вдали от посторонних глаз, Джинни резко, прерывисто выдохнула.
— С тобой все хорошо?
— Не привыкла таскать такую тяжесть. — Она положила руки на живот.
Чувство вины опять ударило Доминика по сердцу. Он опустил глаза, и в поле зрения попали ножки Джинни в удобных розоватых сандалиях, не слишком подходящих к ее наряду.
— У тебя интересный стиль.
— Со стилем все в порядке, мистер Белая Рубашка с Галстуком На Все Случаи Жизни. Тебе стоит иногда заглядывать в модные журналы.
Это предложение рассмешило Доминика.
— Я давно не слышала, как ты смеешься.
— Наш саблезубый шейх не дает поводов для веселья.
— Все так плохо?
— Да и нет. — Странно, но Доминик почувствовал себя лучше. Стоило ему оказаться рядом с Джинни, напряжение отступало. — Дипломатия требует внимания к деталям. Не только к тому, кто какие желания высказывает, но и к стилю ведения переговоров, невербальным намекам на истинные намерения. Истолкуешь что‑то неверно — получишь экономическую блокаду или войну.
Лимузин остановился у кофейни Марко. Как только Джинни вышла из машины, на ее лице снова заиграла очаровательная улыбка.
— Вас привела сюда ностальгия?! — крикнул репортер. — Романтические воспоминания?
— Просто захотелось здешних пирожных.
Хозяин заведения Марко, ожидавший важных гостей у открытой двери, просиял от гордости за свою выпечку. Джинни облокотилась на стойку.
— Привет, Марко. Я буду пирожное и стакан молока, а еще заверни мне печенье с собой, пожалуйста.
Когда принц вытащил карточку, чтобы расплатиться, Марко даже охнул от негодования.
— Для меня честь угостить принцессу!
Перед тем как Доминик с Джинни устроились за столиком на террасе с видом на историческую часть порта, она передала коробку с печеньем телохранителю.
— Не садись на пенек, не ешь пирожок, — сказала Джинни с преувеличенно грозным видом, и суровый охранник ответил ей добродушным смешком.
