Лошади проворно несли, перепрыгивали через камни, маневрировали между нависающими глыбами. Неплохо их готовили для скачек и конкуров граждане воры… Но не такие уж идиоты обосновались в особняке! За спиной вдруг стали преобладать характерные вопли, молодецкий свист, зацокали копыта! Это явно не входило в планы! От замка по распадку неслись несколько конников, размахивая автоматическим оружием! Семь или восемь… Вот оно что! Выходит, и в поместье Леонид Константинович содержит конюшни и всегда имеет что-то наготове… Группа всадников уже промчалась мимо джипов — их пассажиры торопливо разбегались, уступая дорогу своей коннице, возбужденно прыгали, вопили что-то восторженное. Казачья лава, мать ее… Эти парни отлично держались в седле, уже сокращали дистанцию… Алексей очумело вертел головой. Кони мчались по распадку, конца ему не было — лишь небольшие извивы, груды булыжников, временами шапки леса над головой… И вновь трещали выстрелы, выли пули. Дмитрий Иванович ушел вперед, в отчаянии озирался — чувствуется старая школа. Татьяна обняла шею животного, закусила губы — но как тут сплющишься? Коптелый поравнялся с Алексеем — эта бедовая башка еще ухитрялась улыбаться!
— А чё, прекрасный денек, Леха! — проорал он. — Воздух-то какой! Отличная акустика, объемный звук!.. Слушай, а ты после смерти куда бы хотел направиться? В рай? Или родиться заново?
— Родиться заново! — проорал Алексей. — А после в рай!
— А что, разумная мысль! — захохотал Коптелый и чуть не сковырнулся с лошади, когда над головой пропела пуля. — Мля моя! — схватился он за гриву и стал синеть от страха. — Как башенным краном по башке… И на хрена я подписался на эту авантюру, Леха? Ну, ничего, я еще с кем-нибудь поделюсь своим горьким опытом…
Прогремел дуплет: жахнул приотставший Василий. Вылетел из седла волосатый «фронтмен», проделал нечто вроде петли Нестерова и шмякнулся о камни. Его ломали, втаптывали в землю несущиеся следом. Стрельба уплотнялась — разъяренные преследователи открыли огонь по Василию. А он уже пришпоривал коня, не время перезаряжать.
— Проезжайте! — кричал Корчагин, пропуская товарищей. — Живо проезжайте, они не будут по мне стрелять…
И, в общем-то, не ошибся. Теперь Алексей замыкал отступление, накал стрельбы заметно спал. Он отставал, колотил лошадиные бока, вопли за спиной становились все победнее, громче, ближе! Он боялся оглянуться, боялся извернуться, чтобы стянуть со спины автомат — с его-то хрупкой ношей, висящей на честном слове? А Лида уже норовила приподняться, хваталась за седло, стонала все громче… Он яростно вонзил каблуки в круп, вези же, окаянная! Жгучий пот заливал глаза, ущелье сужалось, глыбы гранита плясали перед глазами. Всадники рассыпались, скакали где-то впереди, озиралась Татьяна, что-то орала. А впереди уже мерцал изгиб ущелья, сосны возвышались на краю обрыва, сползали вниз по ступенчатым террасам… «Излучина» приближалась, вот она уже рядом, вот уже отец с Коптелым прошли поворот, вот остальные, вот он сам… Храпела лошадь, едва не поскользнувшись на гладком камне…
— Татьяна, ко мне… — захрипел он.
И как она услышала? Взнуздала лошадь, подняла на дыбы, едва не загремев ей под ноги — ну высший пилотаж, хоть не смотри…
— Держи! — крикнул он, бросая ей поводья и спрыгивая на землю — она поймала, с ужасом уставилась на него. — Не смотри, Татьяна, своим ангельским глазом! — рассвирепел он. — Увози Лиду, живо! Я их задержу!
Погоня еще не прошла поворот, но уже храпели кони, верещали бравые «ковбои». Татьяна опомнилась, заколотила лошадь по бокам, поволокла за собой гнедую со стонущей «разлучницей». А Алексей уже сдергивал со спины автомат, катился за наклонную глыбу слева от тропы, прижался к ней спиной, принялся восстанавливать дыхание…
Погоня мчалась кучно, поворот они прошли единой дружной массой. А только вышли на прямую, обнаружили, что цель не за горами, разразились победными воплями, заколотили хлыстами своих запыхавшихся лошадок. Они проносились мимо Алексея, который поднимался на трясущихся ногах, не отрывая спины от шершавого камня. Он сжимал автомат обеими руками, прикладывал массу стараний, чтобы он не трясся…
