— Ну чё, Антоха, как в субботу время проводить будем? — хохотал оставшийся. — С умом или с дурью? Эй, Люсьен, не обращай на нас внимания, мы просто прикалываемся! — веселился он на всю улицу, видя, как хозяйка утяжеляет взгляд и упирает руки в бока. — Слушай, Антоха, — продолжал он поддевать хозяйку, — а вот ты, когда женился, у тебя тоже стали из дома пропадать деньги?
— Эй, люди, — пищала еще одна приглашенная дама. — Ну чё вы как не родные? Поедем в клуб, посидим, отдохнем? Вечер ведь только начинается. Вечно вы со своими проблемами…
— Анжела, блин, у тебя в натуре дырка в голове, — пыхтел ее мужчина, волоча подругу к джипу. — Русским же языком было сказано: у Антохи сегодня смена, работает он, знаешь такое слово? Ра-бо-та-ет! Час на приведение в божий вид — и к станку, блин…
Гости разъезжались под дружный хохот. Автоматически раскрылись и замкнулись ворота. На крыльце перед бассейном остались трое — муж, жена и собака. Супруга Вертковского — погрузневшая за прошедшие годы, но пока еще не тумбочка — облегченно вздохнула и побрела в дом.
— Пошли, Антоха, — рыкнула она. — Посуду мыть за твоими проглотами.
— Сейчас, покурю, — буркнул мужчина, извлекая из кармана пачку.
На крыльце остались двое — мужчина и собака. Антон действительно раздался в плечах, стал каким-то монументальным, обрел харизму, убедительность. Он прикурил, неприязненно обозрел свои владения, сплюнул в бассейн. И вдруг уставился на кусты за парковкой — тяжело так уставился, хищно, словно почувствовал, что кто-то там сидит. Беспокойно шевельнулась Татьяна. У Алексея пересохло в горле. Ну что ж, дружок, давай, подходи, поговорим…
И бульдожка, вьющаяся под ногами, что-то почуяла, внезапно встала, зарычала, поворотив тупую морду к кустам. Она бы бросилась, но не учили эту псину защищать владения — она исполняла по жизни исключительно декоративную функцию. Так они и стояли — человек и собака, один напряженно всматривался в темноту, вторая утробно рычала. И неизвестно, чем бы это кончилось, кабы не хлопнула дверь на веранде и не образовалась недовольная физиономия Люсьен.
— Слушай, ты, — проворчала она, — я что, одна должна убирать за твоими проглотами? Истерику хочешь? Сейчас будет.
— Ой, да иду уже, — раздраженно проворчал Антон, выбросил окурок в бассейн, схватил пса за ошейник и поволок в дом.
Двое в кустах облегченно перевели дыхание.
— И зачем мы здесь? — совершенно справедливо заметила Татьяна.
— Не знаю, — проворчал Корчагин. — Набить бы морду этому кренделю, да рука не поднимается…
— Понятно, — усмехнулась Татьяна. — А я считала, что мы союзников ищем. В каком-то странном месте мы их ищем.
— Слушай, Татьяна, шла бы ты домой, — рассердился Алексей. — Ну скажи, чего ты за мной таскаешься? В тюрьму захотелось? Я просил тебя помочь, но не так же… — «А хочу ли я, чтобы она ушла?» — вдруг как-то сконфуженно подумал Корчагин. Странное дело, он начинал привыкать к тому, что эта женщина всегда под рукой. Привыкал к ее ворчанию, обидам, язвам.
— Вот обижусь и уйду, — надула губки Татьяна. — И мудохайся тогда один в своем дерьме. — Подождала, не услышала в ответ ничего резкого, осведомилась нейтральным голоском: — Что дальше, Лешенька?
– Есть план, – ответствовал Корчагин, – но ощущается нехватка личного состава. Не знаю, как ты, а я в ближайшее время собираюсь навестить свои конюшни, обзавестись подходящим транспортом, а заодно посетить отчий дом и поплакать над родным очагом…
По имеющейся информации, в частном доме, примыкающем к конюшням, в данный исторический момент никто не проживал. Управляющий хозяйством убыл по делам на несколько дней, а с семьей у него не сложилось. Ночь была безоблачной, взошла луна, озарив склонившиеся над долиной горы, приземистые строения конюшен, шапки бурьяна за оградой. Похрапывали лошади в стойлах. У сторожа в будке работал телевизор. Похоже, все было спокойно. Две фигуры, одна из которых переносила на плечах рюкзак, перебежали открытое пространство, закопались в бурьяне. Потом обогнули хозяйство по периметру, подкрались к крыльцу жилого строения. Яркая луна осветила чугунную скамейку у крыльца, заброшенный колодец, примыкающий к дому гараж. Дрогнуло сердце — за все эти годы здесь, похоже, ничего не изменилось…
