Я услышала нотку горечи, которую скрыл притворно веселый голос, и хотела убедиться, заметили ли это другие.
— Ах, Виктор! — воскликнула Гарриет, подбежала к нему и обвила руками. — Ты снова дома! Ты вернулся! Мне показалось, будто я вижу сон!
Он потряс головой и удивленно посмотрел на нее, как человек, разбуженный от глубокого сна.
— Да, Гарриет, я дома.
— Ты останешься? Скажи, пожалуйста, что ты вернулся навсегда!
Гарриет прижалась головой к его груди. Виктор снова посмотрел на Дженни и тихо сказал:
— Я вернулся домой навсегда.
— Я так и знала! — воскликнула его сестра. — Когда отец мне это сказал, я ему не поверила. — Гарриет отступила, вытирая слезы. — Он показал мне письмо, где ты писал, что отказался от предложения ехать в Эдинбург и решил вернуться домой. Я все еще не могу в это поверить. Будто ты откликнулся на мои молитвы, на мои самые жгучие желания. Я знала, что ты не уедешь в Шотландию и не забудешь нас!
Гарриет обернулась.
— Джон, где этот херес, который ты нам обещал?
— А! — Он щелкнул пальцами. — В маленькой гостиной.
— И фужеры. Я принесу фужеры. Мы будем веселиться весь вечер.
Гарриет прошла мимо меня и покинула комнату, оставив после себя шлейф запаха лаванды, Джон вышел вслед за ней. На мгновение Виктор и Дженни остались одни. Они продолжали смотреть друг на друга, утоляя взглядом свои страстные желания, будто пока этого было достаточно. Тут Дженни заговорила и сказала дрожащим голосом:
— Я была удивлена, мистер Таунсенд, когда Гарриет сообщила мне эту новость. Это случилось так вдруг, так неожиданно. Я не знала, что и думать.
На устах Виктора появилась робкая улыбка.
— Я тоже не знал, что делать. Ибо как раз после встречи с вами у меня возникли первые сомнения насчет поездки в Шотландию.
Дженни поднесла руку к груди.
— Со мной? Но что же я…
— За последние пять месяцев с того вечера, как мы впервые встретились, меня охватило беспокойство, которое не удалось побороть, и я понял, что в Шотландии не буду счастлив. Дженни, как я боялся вернуться и не застать вас здесь. Тогда все было бы напрасно.
Я заметила, как переменилось лицо Дженни, оно приобрело странную бледность и удрученное выражение. Прежде чем она успела заговорить, в комнату вдруг вернулись Гарриет и Джон с подносом, на котором стояли фужеры и бутылка хереса. Джон наполнил фужеры, раздал их (я чуть не протянула руку к одному из них) и предложил тост.
— За нашего выдающегося брата, доктора Виктора Таунсенда. Да станут его годы среди нас долгими и процветающими.
Все четверо осушили маленькие фужеры, и Джон наполнил их еще раз. Смотря, как ее фужер наполняется сладким напитком и сверкает при свете камина, Дженни сказала:
— Мистер Таунсенд, где вы начнете свою медицинскую практику?
Теперь Виктор большими шагами отошел от двери и присоединился к остальным у камина.
— Дженни, почему вы все еще называете меня по фамилии? — спросил он. — Мы ведь друзья и можем обращаться друг к другу по имени.
— Совершенно верно, брат, — согласился Джон, снова поднимая фужер для тоста. — Как-никак Дженнифер теперь член нашей семьи, точнее твоя невестка, так что в самый раз обращаться по имени.
Виктор впервые взглянул на своего брата после того, как вошел в комнату.
— Прости, я не понял?
— Ты ведь получил мое письмо! Ты хочешь сказать, что ничего не знаешь? — Джон опустил свою тяжелую руку на плечо брата. — Боже милостивый, парень, я никак не мог понять, почему ты на вокзале не поздравил меня! Мы с Дженнифер уже два месяца как женаты!
Как странно, но эти слова подействовали на меня точно так же, как на Виктора. Я увидела, что комната на миг накренилась, высоко поднятые фужеры сверкнули в свете камина, услышала, что голоса вдруг стали звучать где-то далеко-далеко. Как странно, что я почувствовала то же, что и он — удар, от которого и у меня, и у него закружилась голова, появилась боль в груди и охватило такое разочарование, какого я даже вообразить не могла.
Я вспомнила отчаяние, царившее в палатах больницы, кровь и болезни, бессмысленные страдания, недоедавших детей, бедных матерей, тех, кто пришел умирать на ступенях больницы только потому, что им больше некуда было идти. Я вспоминала одинокие вечера в тесной комнате, когда допоздна сидела в темноте и меня утешало лишь видение Дженнифер Адамс. Я сидела и думала, можно ли так сильно влюбиться в эту девушку, совсем не зная ее. Представляла, какие душевные муки претерпел Виктор, выбирая между двумя соблазнами — отправиться в Эдинбург или снова увидеться с Дженнифер Адамс и любить ее…
