Секретарша одарила меня дежурной улыбкой и сказала:
— До свидания, мистер Холман, — своим натренированным голосом с нотками приглушенной интимности.
— Как вы можете назначать мне свидание, если мы еще практически незнакомы? — жалобно осведомился я.
— Но мы же... О! — Ее глаза заблестели. — Меня зовут Сара Кронин.
— А я — Рик Холман, — догадливо подхватил я.
— Я знаю. Это написано на вашей визитной карточке.
— Вы кажетесь мне той отраслью кинопромышленности, которая нуждается в моей консультации. — Я одарил ее улыбочкой опытного продавца. — Я специализируюсь на консультациях.
— Вся беда в том, что я сижу здесь как привязанная с девяти до пяти, — печально сказала она.
— Я провожу консультации только по вечерам. Не хотите ли пойти со мной на одну голливудскую вечеринку завтра вечером?
— Надеюсь, вы не предложите мне кинопробу, а потом окажется, что гостей всего двое: вы и я? — спросила она c сомнением.
— Клянусь, все будет на уровне. — Я приложил руку к сердцу. — Не исключено, что вечеринка может оказаться скучной, но я не думаю. Во всяком случае, мы всегда сможем оттуда уйти.
— Дайте мне время подумать. — Девушка задумчиво надула губки. — У меня есть ваша визитная карточка.
А что, если я позвоню вам, когда приму окончательное решение?
— Конечно, — сказал я, — но не тяните слишком долго. Тысячи очаровательных старлеток горят желанием занять ваше место.
По пути к автомобилю я вспомнил, что настало время ленча, но рассказ Уолкера, видимо, лишил меня аппетита.
— Ничего подобного, я вовсе не трясся от страха, — гордо заявил мне Леонард Рид, жестикулируя одной рукой, поскольку второй он сжимал бокал с мартини. — Перед лицом страшной опасности и ужасных превратностей судьбы Леонард Рид держался как скала, о которую разбивались все подлые интриги врагов.
— Как его имя?
— Кого?
— Лейтенанта!
— Олтчек. Должен сознаться, он вначале заставил меня немного понервничать, поскольку повел себя вовсе не как актер, играющий лейтенанта полиции.
— И как же он себя повел?
— Полагаю, как самый настоящий лейтенант полиции. — Леонард отпил немного мартини и снова обрел былую самоуверенность. — Он назадавал мне целую кучу неделикатных вопросов, но я отвечал на них с абсолютной откровенностью и с несравненным шармом, присущим только Леонарду Риду. Он оттаял на удивление скоро.
— Еще бы! — рыкнул я. — Ты, скорее всего, ни на секунду не закрывал рта и тем самым приговорил себя к пожизненному заключению.
— Рик, старина, — Леонард бросил на меня опасливый взгляд, — насколько я понял, тебя что-то здорово беспокоит.
— Андерсон либо ушел от тебя, либо ты его выставил. А после этого он покончил с собой, — начал я, едва сдерживаясь. — Джордан оставил тебя потому, что ты подложил какую-то гадость его кузине, Зои Парнелл. После этого его убили. Я считал, что тебе и так есть о чем беспокоиться, и тут я еще слышу об этой тщедушной старой деве!
— Что еще за старая дева? — Голос Леонарда, который обычно здорово смахивал на бычий рев, поднялся на октаву выше. — О какой такой старой деве идет речь?!
— О той самой, которой ты в трех местах сломал челюсть! — рявкнул я. — О той самой, которой ты расплющил переносицу, выбил зубы и затолкал их ей в глотку. И не пытайся сделать вид, что ты уже о ней позабыл!
Леонард медленно заморгал глазами и покачал головой:
— Альтернатива ясна: либо у тебя крыша поехала, либо тебе нужно выпить.
— Я говорю о Гвен Андерсон! — завопил я. — Сестре Лестера Андерсона. О той самой, которую ты запихнул в лечебницу, а потом откупился от нее, чтобы она держала рот на замке!
— У тебя в голове замкнуло! — Он залпом проглотил оставшийся мартини, а потом посмотрел на меня с невыразимым отчаянием, которое читалось на его лице. — Я всего лишь младенец, рыдающий в темноте, а все окружающие говорят на непонятном мне языке. У Лестера не было никакой сестры, а если и была, то я о ней ничего не слышал!
— Хочешь сказать, что Герберт Уолкер — лжец?
— А! — Асфальтовые глаза сверкнули из-под набрякших век. — Теперь все начинает приобретать смысл. А ты когда-нибудь прежде встречался с этим Робином-Бобином?
