Мы идет через толпу. Я стараюсь не смотреть на плебеев.
- Это королева? Это король? - слышу я болтовню.
В этих словах нет ненависти, только любопытство! Они изучают нас, как африканских животных в зверинце!
Подумать только, я, Мария-Антуанетта, переступаю порог дома простого горожанина! Такое со мной впервые! Дай Бог, чтобы этого больше не повторилось!
- Принесите мне вина и сыра! - приказывает мой супруг.
Это на него похоже. Неужели его не волнует провал нашего бегства? Конечно, он не принимал участия в подготовке. Он не знает, сколько сил и волнений было потрачено!
Мы идем через маленькую лавчонку, я чувствую какие-то неприятные запахи. Мне становится дурно. Нас подводят к крутой и узенькой лесенке. Судорожно цепляясь за перила, я поднимаюсь на второй этаж. Это кошмар! Ужасные низкие потолки! Убогая мебель! Кругом пыль! А запах невозможно вынести! Куда загнал нас подлый лавочник?! Разве такой кров предлагают знатным гостям?! Эта комната хуже нашей конюшни!
Как нам тут разместиться? Я, мой супруг, Тереза, Луи, Елизавета, гувернантка - нас же восемь человек! Я отдаю распоряжение уложить детей спать. У них уже слипаются глазки. Слава богу, что из-за усталости бедняжки не понимают ужаса происходящего! Дети быстро засыпают.
Глаза плебеев-охранников пристально следят за нами.
Я тяжело опускаюсь в кресло. Я хочу плакать. Но нельзя, чтобы кто-нибудь увидел мою слабость! Я опускаю вуаль на лицо. Из моих глаз катятся слезы. Слезы гнева и раздражения!
Елизавета сидит на постели, скрестив руки на коленях. Ее лицо непроницаемо. Она смотрит куда-то вдаль. Елизавета взволнована, я знаю!
Только мой супруг спокоен! Он уже уселся за грязный стол и с удовольствием смакует какой-то жуткий сыр. Как можно есть в такой обстановке? Даже если исключить волнения, аппетит здесь все равно не появится.
Я, Луи XVI, мне 37 лет. Я король французов. Что ж, мы потерпели неудачу. Но зачем так волноваться? Моя супруга очень обеспокоена. Нельзя же так! Не так уж все и плохо. Мы ведь живы. А сыр и вино просто превосходны!
Входит герцог Шаузель. Очень кстати. Посмотрим, что он нам предложит.
- У меня есть план, - с порога заявляет он, - Я могу дать семерку коней. Ваши Величества и ваши спутники поедут верхом в окружении моих людей! Мы должны прорваться! Надо действовать немедленно, пока Национальная гвардия не собрала здесь своих солдат.
Довольно рискованное предложение.
- Ваше Величество, я жду приказа, - с поклоном произносит Шаузель. - Осмелюсь заметить, времени у нас очень мало.
Ох, опять эта спешка! Как я не люблю принимать немедленные решения! Королю негоже спешить!
- Это огромный риск, герцог, - говорю я. - Готовы ли вы поручиться, что наши жизни будут в безопасности?
- Надо действовать! - вмешивается в разговор моя супруга. Я одобряю план! Но король прав, это очень опасно.
Мы начинаем переговоры. Спокойно, не торопясь, как я люблю. Не понимаю, почему Шаузель так нервничает?
Я, Мария-Антуанетта, слушаю неторопливую речь супруга. Как так можно? Мы теряем драгоценное время. Я тоже виновата! Зачем я задавала слишком много лишних вопросов!
Дверь комнаты отворяется. На пороге стоят двое. Я знаю одного из них. Это комиссар Ромёф - адъютант Лафайета. В отличие от своего генерала милейший человек. Думаю, он нас поддержит! Мы всегда были добры к нему. Он любит своих королей!
А кто рядом с ним? Какой-то неприятный тип со злым взглядом. Он представляется как комиссар Байон.
- Как, сударь, вы? Я никак этого не ожидала! - с удивлением обращаюсь я к Ромёфу.
Я действительно поражена. Что привело сюда этого приятного человека?
На его лице заметно волнение. Он виновато опускает глаза, краснеет. Создается впечатление, что ему поручили неприятное задание.
- Париж бурлит, - бормочет Ромёф. - Государственные интересы требуют возвращения короля...
- Вы должны немедленно ехать в Париж, - говорит Байон.
Какая наглость! Что значит должны? Байон протягивает королю какую-то бумагу. Я смотрю на Ромёфа. Ему действительно неприятна эта жестокая миссия. А его спутник полная противоположность. Он с наслаждением дарит мне злорадную улыбку.
