Андрей заплатил за проезд усатому кондуктору и остановил взгляд на пассажирке, сидевшей на боковой лавке в середине вагона, брюнетке лет двадцати пяти. Красиво очерченное лицо, тонкий нос и выразительные карие глаза, пытливо наблюдавшие за публикой в трамвае. Одета скромно, но добротно: длинная узкая юбка английского сукна, ладный облегающий жакетик. Волосы острижены коротко, «под мальчика». Деловита.
Андрею она понравилась – возникло чувство теплого любопытства. Нестерпимо захотелось говорить с ней по-французски. Он фыркнул от абсурдности желания.
Незнакомка поднялась. Высокая и стройная; прямая спина с грациозным изгибом талии. Далее – тоже волнительно. И очень, очень приличные ботинки!
Трамвай остановился, двери отворились и девушка сошла на мостовую.
Все! Ее темный затылок проплыл за окном.
* * *
Инспектор «Отдела рабсилы», внимательный молодой человек, выдал Рябинину пропуск и проводил до ворот столярного цеха. Глазам предстало одноэтажное строение красного кирпича. Слева от ворот – бункер в виде конуса, поддерживаемый металлическими опорами. Туда по жестяным трубам посредством двух динамо-машин ссыпалась деревянная стружка.
Войдя в цех, Андрей осмотрелся. Рядами – десяток верстаков, у которых копошились люди, где парами, где поодиночке. Слева – широкий проем в стене, за ним мерно скрежетала пилорама, грохотали бревна и доски. Здесь – машинно-заготовительный участок, здесь все начинается: из смолистых бревен получаются доски и брусы. В столярке их потом превратят во всевозможные изделия.
У ближайшего верстака – двое: пожилой усач и молоденький шатен. Лицо последнего показалось знакомым: «Ах да, вчера он заседал в редколлегии».
В середине цеха возвышалась конторка. За ней – личность лет тридцати семи в старорежимной форменной фуражке с молоточками. Андрей неторопливо приблизился:
– Простите, вы старший мастер Сергунов?
Человек оторвался от бумаг и посмотрел на Андрея ясно-похмельными, но умными глазами.
– А-а! Вы, очевидно, гражданин Рябинин? Меня утром известили о назначении, – он вскочил и с поклоном протянул руку. – Старший мастер Сергунов, Николай Серафимович.
– Андрей Николаевич. Очень рад, – ответил на пожатие Рябинин.
– Прошу в ваш кабинет, – пригласил Сергунов.
Они прошли через весь цех к зеленой двери. Андрей смотрел в спину Сергунова, затянутую в рабочую тужурку, и чувствовал, что за ними внимательно наблюдают.
* * *
Старший мастер усадил начальника за видавший виды стол и обложил толстыми папками. В них, по словам Сергунова, – вся деятельность цеха, его история и сведения о работниках.
– Знакомьтесь, Андрей Николаевич.
Отступив на шаг, старший мастер поинтересовался:
– Какие будут распоряжения?
– О распоряжениях – позже, – пожал плечами Рябинин, – а пока проведем собрание.
Сергунов кивнул и вышел.
Вернулся он минут через десять в сопровождении строгого толстячка и интеллигентного вида парня. Первый представился мастером Рогозиным, а второй – табельщиком Воронковым. Андрей поприветствовал их и обратился к папкам.
* * *
К обеденному часу Рябинин просмотрел горы документов и, откинувшись на спинку стула, размышлял.
Он узнал о том, что выпускал цех; размеры зарплаты и штрафов; изучил сведения о поощрениях и информацию о работниках. Личный состав его не порадовал – в основной массе коллектив состоял из неквалифицированных рабочих – демобилизованных из армии крестьян, молодежи, людей, работавших ранее по другим специальностям. Старых рабочих – только двое, поэтому высокий показатель брака был неудивителен. Андрей полистал «личные дела»: два коммуниста, десять комсомольцев, остальные – «сочувствующие большевикам».
Послышался удар рынды – шабаш, Сергунов объявил обеденный перерыв. Остановились станки, и наступила тишина.
Рябинин поднялся и вышел в цех. Рабочие рассаживались по верстакам, перебрасывались фразами, шутили. У конторки – Сергунов, Рогозин и Воронков. Андрей встал рядом и оглядел собрание. Сергунов поднял руку, и голоса смолкли:
– Граждане! Пошабашили мы сегодня пораньше для того, чтобы познакомиться с новым начальником нашего цеха, товарищем Рябининым Андреем Николаевичем.
