Ритуал в древней Месопотамии - страница 91

Шрифт

Интервал

Ташмету, что с ним сидит, пришла, чтобы приветствовать его.

[…], что не пошел с ним, (говорит): «Я невиновен! Я не знаю, что делать!», чтобы Ашшур был к нему справедлив; через суд он проходит.

[…], что не пошел с ним, сын Ашшура. Он — страж, приставленный к нему, городскую цитадель он охраняет.

Голова, что с перекладины Госпожи Вавилона свешивается, — это голова преступника, который помогал ему, советовал ему. Его голову на шею Госпожи Вавилона они повесили.

[Набу (?)], что возвращается и в Борсиппу идет и тычинки финиковой пальмы там разбрызгивает,— (это потому, что) Бел на место ордалии отправился, город против него поднялся, и там они борются.

Свиные тростники, которые они бросали на пути Набу, когда из Борсиппы он идет, и на которые Набу наступал и смотрел, — это преступник, что с Белом был; он узнал его как соучастника Бела.

Жрецы–машмашшу, что перед ним заклинание читают,— это его люди, перед ним они идут, стеная.

Жрец–лумахху, что перед Госпожой Вавилона идет,— вестник новостей. Он идет на ее плач: «Они ведут его к месту ордалий!» Она отсылает его, говоря: «О брат мой, о брат мой!»

Его одеяние, которое Госпоже Вавилона они послали, — его платья, их они сняли.

Его серебро, его золото, камни, что из Эсагилы в другие храмы они вынесли, — его имущество,

Одежда, которой он был покрыт, в кладовой хранится.

Молоко, что они надоили перед Иштар Нин–вийской,— потому (надоено), что она его воспитала и явила ему милосердие.

Энума элиш, что они прочли и спели перед Белом в Нисан, — (говорит) о его заточении.

Мольбы он произносит, молитвы возглашает,

Перед Уту говорит: «Я делал только то, что хорошо для Ашшура! В чем моя вина?»

Бел глядит в небо, к Сину и Шамашу взывает: «Дайте мне жить!»

Бел глядит в землю, поскольку на него […] накинут — (это потому, что) с ордалии идет он.

[…], что не вышел с Белом в дом–акиту, узника держит и с ним сидит.

Госпожа Вавилона, что не пошла в дом–акиту — хозяйка дома. (Он сказал ей): «Ты дом знаешь! Дом стереги! Ты за дом отвечаешь!»

Госпожа Вавилона, что имеет черную шерсть сзади, а красную шерсть впереди,

Красная шерсть впереди — это кровь сердца.

Госпожа Вавилона, перед которой восьмого нисана свинью колют, — хозяйка дома. Они ее спрашивают: «Кто преступник?»

Разбито три строки.

Мука, для Нисана слишком изобильная, — та, что была при его пленении.

Воду для (омовения рук) на место его плача они принесли, слезы свои в нее он п[ролил].

Одеяние, что на нем, о котором он сказал: «Вода это!» — это ложь.

В Энума элиш сказано: «Когда Небо и Земля не были созданы, Ашшур существовал!»

(Только) когда город и храм появились, он существовал — вода на Ашшура!

Деяние его греха в кладовой собрано, В воду он не одевался.

Бег вокруг статуи Бела и всех ниш со статуями в месяце Кислиму — посвящен Нинурте.

Когда Ашшур послал Иинурту настигнуть Анзуда, то Нергал

Объявил перед Ашшуром: «Анзуд настигнут!:» Ашшур сказал Гаге:

«Иди и передай всем богам радостные вести!» Он передал им радостные вести, они обрадовались и ушли.

Все слова, что плакальщиками произнесены были, все акты разбоя, которые они против него совершили, боги, отцы его, припомнили.

Собака, Эсабад переплывшая, — гонец. Гула к нему ее послала.

Сандалия, которую в храм Госпожи Вавилона они принесли, — это знак. Он послал ее ей, потому что они не отпускали его.

Колесница, что в дом–акиту отправилась и назад вернулась, водителя не имела. Без водителя она из стороны в сторону раскачивается,

И Саккукуту, обходящая город, — его плакальщица. Город она обходит.

Решетчатая дверь названа (так потому, что когда) боги окружили его, он вошел в храм и запер за собой дверь. Они просверлили в двери щели и устроили сражение с ним.

Разбито десять строк.

Того, кто табличку эту разобьет, или в реку бросит, или прочтет ее, но не перескажет человеку, который не читал,

Пусть Ашшур, Син, Шамаш, Адад и Иштар, Бел, Набу, Нергал, Иштар Ниневийская, Иштар Арбельская, Иштар Кидмури, Боги Небес и Земли и все ассирийские боги, Проклянут его неотменимьм, тяжким проклятием! Пусть милость свою во все дни его жизни не явят! Пусть имя и семя его из Страны исторгнут, пусть плоть его в пасть собачью засунут!