Ричард Львиное Сердце. Король-рыцарь - страница 160
Щедрость на самом деле выполняет множество функций: экономическую, политическую, религиозную, социальную и идеологическую. Нас интересует только последняя. В обществе, где отныне валюта в полном обиходе и становится как никогда необходимой, она позволяет некоторым группам рыцарей осознать свою взаимосвязанность, не классовую (так как рыцарство, как мы видели, не является социальным классом), а как ордена, или, точнее, профессионального сообщества>9[905]. Короли и принцы нуждаются в рыцарях, чтобы установить, подтвердить и укрепить свою власть; рыцари нуждаются в королях и принцах, чтобы зарабатывать на жизнь своей профессией, ведь они не воспитывают, не торгуют, не производят богатства, а только потребляют. В действительности, и те и другие, каждый в своем статусе, живут как хищники, с добычи, отобранной у врагов в случае победы в военное время, с плодов труда земледельцев в мирное время, обходя окольными путями налоги, установленные государством, или незаконным взиманием денег, осуществляемым власть имущими, в частности королями и принцами, так как в ХИ веке начинает образовываться административный государственный уклад. Хвала идеала щедрости, порицание накопительства и высокомерное презрение к деньгам могут быть также выражением отчаяния наиболее уязвимой части воинов феодального общества, но что более вероятно, отражением формирующейся аристократической и знатной идеологии, собирающей вокруг правителей и королей тех, кто живет своим военным ремеслом>10[906]. Во многих литературных произведениях второй половины ХИ века, в романах Кретьена де Труа «Айоль» или «Партонопё из Блуа», можно найти возрастающее открытое проявление этой рыцарской идеологии, противостоящей интересам простого народа>11[907].
Эта идеология выражена еще ярче, чем ранее у поэтов и романистов королевства Франции, и тем самым она противопоставлена растущей политической и экономической роли, которую играют буржуазия и буржуа подле Людовика VII и Филиппа Августа. Можно подумать, что произведения, которые выражают эту аристократическую идеологию и связывают с двором короля Артура совершенное воплощение этого идеала, могли также пытаться повлиять в этом смысле на двор Плантагенетов. Принятие этого идеала двором служило его политическим интересам, вовлекающим в свое дело аристократию и рыцарство против Филиппа Августа, считавшегося королем бюргеров, предающим интересы и идеалы рыцарства. Этот тезис был выдвинут Эриком Кехлером и Жоржем Дюби, под которой я тоже частично подписываюсь, с многочисленными нюансами, так как не все произведения могут подойти под эту схему, однако многие из них это подтверждают, особенно многотомные произведения.
Повлияли ли эти произведения на поведение Ричарда Львиное Сердце? Учитывая отношения, существующие между домом Плантагенетов и авторами этих многотомных произведений, не приходится сомневаться. Вас, например, или Бенедикт де Сант-Мор открыто прославляют щедрость, достойную подражания, предков Ричарда, герцогов Нормандии, в частности герцога Ричарда, который был великодушным по отношению к своим баронам, кормя (то есть воспитывая и растя при своем дворе) их сыновей и часто посвящая их в рыцари, хорошо вознаграждая и преподнося им щедрые дары. Этот хвалебный портрет усилен еще портретом, абсолютно отрицательным, Рауля Торта, его противника, который взимал деньги со всех и со всего, платя мало домашней прислуге, плохо вознаграждая своих рыцарей, и никогда не давал им ни на денье больше, чем было их жалованье>12[908]. Согласно Васу, Ричард II мудро берег свои щедроты только для «благородных рыцарей», которые каждый день получали дары и сукно>13[909]. Бертран де Борн, поэт и рыцарь, через несколько лет толкает сеньоров своего времени на военные действия, так как они заставят даже самых алчных раскошелиться для рыцарей
