Ричард Львиное Сердце. Король-рыцарь - страница 161

Как мы недавно говорили, чтобы быть королем-воином, у Ричарда сначала должно быть много денег, необходимых для вербовки наемных солдат, но также для того, чтобы вознаграждать сеньоров, согласившихся служить под его командованием, как на Западе, так и на Святой земле^>15[911]. Наемники, на самом деле, не единственные, чьи услуги требовалось оплачивать. Эти работают по некоего рода контракту, и услуги их имеют тариф. Однако есть еще принцы и важные сеньоры, располагающие своими собственными войсками, которым платят деньгами, если они наемные, или землями и благами, если они «феодалы» и предлагают свою поддержку по разным и малоизвестным причинам, при том что материальный интерес, конечно, не всегда играет главную роль, но не всегда полностью исключен. Так, с верха до низа социальной лестницы принцы и короли вынуждены проявлять свое великодушие, стремясь извлечь немедленную выгоду или заботясь о сохранении и повышении своего престижа.

Главные мотивации щедрости к королям или правителям были политического или дипломатического характера. Речь идет о торжественных пиршествах, сопровождавших важные социальные события — коронацию, свадьбу, посвящение в рыцари, встречу или визит и т. д., имевшие целью скрепить пышностью и дарами семейные узы в широком смысле этого слова, узы родства, «дома», подтвердить свое могущество роскошью и тратами, сопровождающими такие собрания. Хронисты нам сообщают об этих пышных собраниях, особо не уточняя их смысл, как это было во время коронации Ричарда. По-видимому, они носят слишком личный характер, чтобы туда можно было спокойно пройти, несмотря на огромные расходы, вызванные этим событием.

Другие, обычные события имеют более ясное объяснение. Амбруаз был свидетелем одного из таких пиршеств, сопровождаемого дарами и различными расточительствами. Оно произошло в Мессине, в момент, когда Ричард одновременно пытался пустить пыль в глаза королю Франции и помириться со своими сторонниками, став популярным среди рыцарей-крестоносцев и беженцев из-за границы. Хронист описывает этот роскошный день, заботясь о том, чтобы припомнить всех бенефициариев королевской щедрости:

«Рыцари, которые были здесь на протяжении всего лета, сожалели и жаловались о тратах, которые они были вынуждены делать. Жалобы были слышны везде, и наконец они достигли ушей Ричарда, и он сказал, что даст им столько, что хватит всем. Ричард, который не был ни скаредным, ни алчным, поднес им такие богатые дары, чаши с деньгами, позолоченные кубки, которые преподнесли в подоле рыцарям, согласно тому, кто кем был, и все, от млада до велика, прославляли его за красивые дары; он был по отношению к ним такой либеральный со своим имуществом, что даже те, кто был на ногах, получили хотя бы сто су. А дамам-бесприданницам, которых выгнали из Сирии, и также незамужним девушкам, он дал большие дары в Мессине; и король Франции тоже много давал своим людям. (...) Я был в зале на этом обеде, и я не думаю, что когда-нибудь видел, сколько за один раз богатых даров король Ричард преподнес королю Франции и его людям, сколько золотой и серебряной посуды»^>16[912].

Другие проявления королевской щедрости имеют еще более точное значение. Например, моменты, целью которых является образование альянса, получение поддержки какого-нибудь важного сеньора, удержание вассала, завоевание «дружбы» принца или просто покупка его временной военной помощи. Примеры этого не редки во время христианской экспедиции на святую землю, в ходе которой король Англии должен был иногда доказывать особую щедрость, чтобы переманить на свою сторону некоторых нерешительных или обедневших принцев. Так было на Кипре, где король Англии накануне своей свадьбы с Беренгарией чествует Ги де Лузиньяна, пришедшего, чтобы перейти на его сторону. Король из «большой учтивости» открывает перед ним сокровищницу, даря ему две тысячи золотых и серебряных монет, каждая из которых весит 8 унций, и двадцать ценных кубков, два из которых из чистого золота, что не было, как отмечает Амбруаз, «мелочным подарком»