— Эй, Аким, — Олег хлопнул его по плечу. — Ты хоть меня слышишь?
— Чего? — встрепенулся Саблин.
— Ишь, как тебя пробрало, — смеётся Савченко, — уже, видать, и об офицерских звёздах подумал.
— Ничего я не думал, — зло говорит Аким, и злится он, потому что Савченко опять прав.
— Да я ж понимаю, чего ты? Я б и сам бы радовался да мечтал, случись со мной такое. Но я тебе вот, что скажу, если хочешь звезду на погон — я тебе посодействую.
— Что? — не понял Аким.
— До урядника ты сам дослужился, а стать прапорщиком я тебе подсоблю.
— Как? — опять не понимал Саблин.
— То моя забота, — загадочно отвечал Олег, — а дальше подаёшь прошение на офицерский чин. Сядешь за учебники, наймём, — Савченко сказал «наймём», — тебе учителя, и сдашь экзамен, ты ж не тупой, военное дело знаешь. Чуть подучишь и всё — ты уже замкомсотни. Подсотенный! Офицер!
Аким опять лицо стал тереть от таких перспектив, опять заволновался, а девка голозадая мужчинам ещё налила водки.
Они взяли рюмки. Чокнулись, а после рюмки Акима как осенило. Девка опять забрала у него посуду, а он глянул на Савченко и спросил:
— А тебе-то, Олег, зачем мне помогать? Неужто по старой дружбе?
— И по старой, — не растерялся радушный хозяин, — и по новой. Дело у меня к тебе, я ж говорю, товарищ мне нужен. Крепкий товарищ, такой как ты.
— Никак дело какое задумал? — догадался Аким.
Савченко до этого говорил с улыбкой да с усмешкой, а тут вмиг стал серьёзен. Он глянул на девиц и щёлкнул пальцами. И указательным пальцем показал на выход из комнаты. Девки видать дрессированы были хорошо, без слов встали и пошли, покачивая задами, прочь. Ни слова, ни вопроса.
Мужчины остались одни, опять наполнив рюмки, Савченко сел ближе и заговорил:
— Понимаешь друже, есть дело одно, один заказ. Большой заказ, дело непростое. И под него хочу людей собрать, и не просто промысловиков, там с одной такой ватагой не вытянуть, хочу строевых казаков взвод собрать, ну может и не взвод, но десяток, не меньше. Хочу, чтобы ты ими командовал.
— Вот, что я тебе… — начал было Аким, отказываться сразу.
— Стой, — прервал его Савченко, — сто пятьдесят рублей — твоя доля.
Саблин замолчал, и не знал, что теперь ответить. Едва ли он в болоте зарабатывал пятнадцать рублей в год. Стал кольцо обручальное теребить и молчал, а Савченко не успокаивался, дальше гнул:
— Сто пятьдесят, оклад. Я тебе их вперёд дам, Насте своей оставишь, а когда с дела придём с удачей, так ещё сто дам. А не возьмём нужного, так и не спрошу про сто пятьдесят.
— Видно, дельце ты непростое затеял, — произнёс Аким медленно.
— Непростое, было бы простое — так я бы со старателями пошёл, из бродяг ватагу бы набрал. А это дельце с бродягами не осилить.
— Какой-нибудь ящик у пришлых раскурочить хочешь?
Олег кивнул:
— Не просто ящик, это главный ретранслятор, таких на двести километров границы всего один.
— На лодках подойти можно?
— Никак, на горе их ставят, от болота до него сорок семь километров. И всё в горку.
Саблин молчал, ждал, пока Олег скажет главное. И тот сказал:
— А между берегом и ретранслятором застава переделанных. Одних «солдат» штук восемь, не считая всяких других уродов.
Вот теперь всё стало на свои места, теперь стало понятно, почему Савченко готов платить такие деньги.
— Прежде, чем ответить, надо бы взглянуть те места. Карты поглядеть, — говорил Аким задумчиво, — может, коптера туда погонять, чтобы карты сделал. Есть у тебя коптер?
— Есть, хороший, с большим разрешением.
— А что там за местность? Барханы?
— Нет, с лодки сходишь — сразу горы начинаются, сплошной лес.
«Лес. С одной стороны лес это хорошо, можно будет подойти к заставе переделанных скрытно, но сам по себе лес это не шутка, это не степь, где кроме жары да саранчи бояться нечего. В лесу на каждом шагу смерть ждёт. И часто так бывает, что ты даже и не узнаешь, от чего умер».
— Смотреть всё нужно на месте, карты нужны, — наконец говорит Аким, — я так тебе ничего обещать не могу.
— Да поехали, посмотришь, погоняем коптер, поснимаем, карты сделаем. — Предложил Савченко.
— Я завтра поутру за бегемотом иду, — отвечал Аким.
— Да я знаю, — говорит Саченко, — я с вами хотел, бесплатно бы пошёл, ни разу на бегемота не ходил, да там у вас Головин главный, он меня не любит.
