— Ну, не хочешь — так не возьму, — вдруг говорит Олег.
Вот тебе и на! Аким ехал, готовился к трудному разговору, подбирал слова, думал, Савченко упрётся, с ним разговаривать тяжко будет. А он вон как. Аким уже и не знал, что дальше делать. Вертел стакан в руке.
— Ты пиво-то пей, — напомнил ему Олег. — Остынет.
Аким послушно выпил, но и теперь не знал, что говорить дальше.
— А ты всё такой же говорун, — смеётся Савченко, продолжает: — Девки, вы не поверите, один раз нас под Сургутом переделанные прижали, да так, что продыху не было. День и ночь оторваться от них не могли. Мы вот с этим вот казачком с левого фланга были, и все что-то в рацию говорят, что-то рассказывают. А он молчит. Думаю, убили его. Нет, смотрю, кто-то слева стреляет. Жив. Отходим, заляжем, чуть окапаемся, а он опять молчит. Даём первой группе отойти — прикрываем их, они уходят за нас. Мы ведём бой. И опять все что-то говорят, атаман командует, а этот молчит. Молчит как рыба. Думаю, вот сейчас-то точно убили. Думаю, надо глянуть, может, ранен, и тут он говорит в эфир: «Ставлю ППМНД, на юг, на точке 409.90». И всё. Приказ отходить.
«Ишь, ты, неужто помнит, чертяка», — думает Саблин.
А Савченко продолжает:
— Снова поднялись, отошли ещё на сто метров, снова легли, окапываемся. Шли — я его видел, а тут снова час бой идёт, и за час он ни слова. Ни одного слова. Ещё полчаса, я уже и стрельбы слева не слышу, думаю, вот теперь точно убили, и тут слышу: «Бегуны, двое от меня на юго-восток. Обходят. Веду бой». По-моему, он больше ничего так и не сказал, пока до лодок не дошли.
Полуголые девки делают вид, что понимают, о чём говорит Савченко, сидят, кивают, изображают интерес. А Аким смотрит на него неодобрительно: «Чего мол, ты им всё это рассказываешь, к чему?»
А Савченко садится рядом, смотрит Саблину в глаза и говорит:
— Яшку-то я погоню, раз ты не хочешь, пусть на Норильск сходит, там до сих пор люди и никель в отвалах находят и даже платину. А вот тебя я бы к себе взял. Пойдёшь?
И прежде, чем Саблин успел отказаться, успел слово сказать, продолжил:
— Да не вылупляй ты на меня глаза. Чего ты? Я ж тебе не предлагаю из реестра выписаться, у тебя ж до призыва времени куча, успеешь и со мной сходить разок, а потом и в призыв пойдёшь свой.
Аким не стал ничего говорить. А Олег продолжал:
— Я ж тебя не носильщиком зову. У меня китайцы в очередь на носильщиков стоят. И не рядовым казаком, я тебе должность товарища предлагаю.
— Товарища? — растерянно переспрашивает Аким.
— Товарища, замом моим будешь. Десять процентов от добытого, да ещё и десть процентов от моего. Уж поверь, тебе и моей десятины хватит.
— Ящики пришлых курочишь? — сразу догадался Саблин.
— Угу, — кивнул Савченко. — Они называются контроль-коммутаторами. А ещё есть станции приема-передачи. У переделанных бывают разные: и помощнее, и послабее — но требуха даже самых слабых стоит не менее ста восьмидесяти рублей.
— И кто ж за них так платит? — удивлялся и не верил Аким.
— А это тебе знать не нужно, — улыбается Олег.
— То дело опасное, — говорит Аким раздумывая.
— Опасное, опасное, — кивает Савченко.
— И скольких ты уже похоронил людей на этих ящиках?
— Много, потому что дурней брал, дурни и гибнут. А нужно брать таких, как ты.
— А я что, железный что ли? Меня пуля не возьмёт?
— Ты опытный, Аким, опытный. Сколько у тебя призывов за плечами? Семь?
— Семь.
— Семь лет на кордонах, из них три года войны. Уж знаешь в этом деле толк.
— Не больше других, — отвечает Саблин.
— Ты, Аким, не скромничай, побольше других умеешь, побольше.
— С чего ты взял-то?
— Да с того. У кого не спроси: кто лучший рыбарь в станице? Все на тебя укажут.
— Есть не хуже.
— Я с людьми о тебе говорил, есть старики, да и молодые, что не хуже тебя рыбу ловят, так это только те, кто далеко ходит за рыбой.
— Я далеко не хожу потому как один ловлю, а все ловят по двое.
— Вот именно, ты один и у станицы ловишь столько же, что и люди вдвоём ловят вдали от станицы. И не боишься ты болота, один всегда. В одиночку в болоте… — Савченко мотнул головой. — Ты, Аким, точно не из пугливых.
Не стал говорить ему Саблин, что в болото он один ходит из жадности, а не от лихости. На двоих-то делить улов, так мало каждому будет. Потому и напарников не брал, хотя многие к нему в пару просились.
