– Но почему?
– Разве не ясно? Империя боится начинать новую войну.
– А чего в ней хорошего… – мрачно сказала Фелиция. – Забыли, как кричат раненые?
– Посланец из Кунака намекнул, что блокада острова продлится еще долго.
– И что? – презрительно усмехнулся Энрике. – Запасов у нас хватит на пару лет.
– Ты, как всегда, легкомыслен, – устало вздохнул Эктор Серрано. – А убытки ты посчитал?
– Нет, считать у нас Фел мастерица.
– А ты посчитай.
– А чего их считать – все равно мы ничего сделать не можем.
– Об этом и речь. Мне ясно дали понять, что мы можем рассчитывать на большие привилегии.
– Если предадим империю. Верно? – неожиданно зло спросила Фелиция.
– Да.
– Как? У нас немногим больше пяти сотен бойцов. А в гарнизоне три тысячи, не считая артиллеристов и экипажей кораблей.
– Нам ничего делать не придется. Все, что надо, – это дать кунакскому десанту незаметно высадиться на остров.
– Отец, империя признает наши права на Санторин. А признают ли их эти фанатики? – спросил Франко.
– И потом. Райхенская империя выиграла войну, выиграет и эту. Разумно принимать сторону проигравших? – добавил Энрике.
– В том-то и дело, что империя трещит по швам, – вздохнул хозяин Санторина. – И эта блокада – лишнее тому доказательство. Пять лет назад империя не стала бы терпеть и минуты блокады своего острова. Что мы будем делать, когда она рухнет?
– Отец, а разве мы не райхенцы? – тихо спросила Фелиция.
– Мы – Серрано, а потом уже все остальное.
Стекла задрожали от очень сильного взрыва. Все подошли к окнам и увидели, как в море поднимается столб черного дыма.
– Наш или чужой?
Эктор Серрано поднял телефон и позвонил на маяк, там вели наблюдение за кунакским флотом.
– Флагман кунакцев уничтожен.
– Сэр! Противник отступает!
– Блокада снята, я могу связаться с Райхеном!
Комендант мрачно посмотрел на Шарля Малькольма.
– И что теперь? Они ведь этого и добивались. У нас несколько раненых, а у них уничтоженный броненосец.
– Дороговато для провокации, – усмехнулся Шарль. – А чего вы беспокоитесь? Тут или голову снимут, или орден дадут. Я вывожу эскадру в море.
Рабочие вместе с женами и детьми плотным кольцом окружали паровозное депо. Меня и Тириона остановили еще на подходе и потребовали сдать оружие. У меня ничего не было, а Тирион молча отдал перочинный нож и револьвер. Самое забавное – в том, что разоружить ни меня, ни алхимика нельзя было в принципе. Но рабочие об этом не знали.
Провожаемые злыми взглядами, мы прошли к небольшой пристройке, где нас уже ждали лидеры профсоюза железнодорожников. Они согласились выслушать наши предложения.
– Добрый день, судари. Благодарю, что согласились меня выслушать. Я не стану отнимать у вас лишнее время и перейду к делу.
Я развернул на столе перед железнодорожниками карту империи.
– Есть среди вас грамотные?
– Мы все грамотные. Или ты ослеп и не видишь, что мы инженеры[4]?
– А карту читать умеете?
– Ты издеваешься?!
Трое были настроены против меня. Это без труда читалось на их лицах. А вот четвертый, Ней Ластер, внимательно смотрел на меня и молчал. Я сразу решил, что говорить стоит только для него.
– Тогда взгляните на Восточную область. Видите эту тонкую линию, проходящую через пустыню? Это граница с Кунакским патриархатом. А теперь новость, которая завтра будет во всех газетах. Кунакский флот напал на остров Санторин. Вы понимаете, что это война?
– Войной нас пугать вздумал! А мы воевать хотим?!
Я не обратил никакого внимания и продолжил говорить. Ней Ластер спокойно слушал меня.
– И вот на этой стороне тонкой линии собираются войска кунакцев. А с другой стороны стоят наши войска. Такие же простые райхенцы, как и вы. Они готовы исполнить свой долг, но у врага четырехкратное превосходство. Если противник перейдет границу, все, что останется нашим солдатам, – это умереть в бою. А кунакцы переступят через их трупы и пойдут дальше.
Я достал из папки телеграмму и протянул ее Ластеру.
– А это донесение пограничного гарнизона. «Против нас стоят седьмой и восьмой корпуса кунакской армии. В случае начала боевых действий мы не сможем удержать позицию. Требуется подкрепление».
