-- Мы знали, на что идем, -- думал Войноральский, -- и мы готовили себя к возможным лишениям, воодушевленные примером русских революционеров-декабристов, Герцена, Огарева, Чернышевского, его сподвижников и последователей. И если бы не вера в окончательную победу революции и готовность идти на все лишения ради великой идеи, то, наверное, невозможно было бы выдержать этих надругательств над человеческой личностью, этого бессердечия человекоподобных существ в царских мундирах, растленных самодержавным деспотизмом.
Сажин вспоминал, как над ним смеялись студентки в Цюрихе за то, что он специально выбирал самую грубую пищу, и старался есть как можно меньше, и спал хотя и не на гвоздях, но на голых досках, подражая Рахметову, герою романа Н. Г. Чернышевского "Что делать?". Друзья говорили о нем: "Сажин приучает себя к тому, чтобы жить без пищи, ограничиваться воздухом и полой. Глядя на баланду вместо супа и засохший хлеб, который надо было очищать от золы, на жесткие нары, Сажин хвалил себя на то, что сумел подготовиться к таким условиям, и переносил их без тяжелых последствий". "Мы воспитывались на Чернышевском, а это хорошая школа революционной борьбы" -- таково было единодушное мнение узников каторжного централа.
А в Новобелгородском централе в это время шла настоящая война заключенных с тюремными властями, ее застрельщиком был Ипполит Мышкин. Узнав о том, что на территории тюрьмы есть мастерские, где работают уголовники, которые во время работы свободно общаются друг с другом (их запирали в камеры только на ночь), Мышкин стал требовать физической работы для всех заключенных. Мышкина за это посадили в карцер на 6 дней. Но он был настроен по-боевому: лучше умереть в борьбе, чем тихо лечь в тюремную могилу. Выйдя из карцера, он продолжал свою тактику -- крики и шум на всю тюрьму. На этот раз Мышкина поддержали другие заключенные. Но эти протесты и голодовка заключенных привели к уступкам только тогда, когда совпали с изменением обстановки в стране в связи с возникшей революционной ситуацией. Правительство Лорис-Меликова вынуждено было проводить тактику лавировании между реакционным и либеральным курсом в страхе перед распространением революционных идей и активизацией деятельности революционных народнических организаций, в том числе и перед тактикой террора, проводимой народниками. С конца 1879 г. стало заметно улучшаться положение заключенных и в харьковских централах; стали лучше кормить, появились мясные блюда и масло. Наконец, политическим разрешили заниматься физическим трудом: пилить и колоть дрова, заниматься столярными работами. В одной из камер в обоих централах поставили столярный верстак с инструментами и посадили мастера для руководства работами.
Было также разрешено заключенным иметь свой чай и сахар. Таким образом, стали принимать передачи от родственников. Наконец, оба централа посетил весной харьковский губернатор Грессер и в конце лета профессор гигиены Доброславский в целях доклада царю о положении здесь политических каторжан. А в это время в Новобелгородском централе Мышкин, вскрыв две доски пола, вел подкоп из своей камеры, пользуясь штукатурной лопатой (мастерком). Чтобы замаскировать подкоп и в то же время иметь одежду не арестанта, Мышкин добился согласия тюремного начальства на наклейку географических карт на холст. Карты получались удачные и даже стали находить сбыт у земств и других учреждений. Заказы прибывали, и пол камеры Мышкина постоянно был покрыт обрезками, маскируя выход. Кроме того, Мышкин сумел сделать себе костюм, в котором можно было бы появиться вне тюрьмы. Но случилось то, что и должно было случиться. При постоянных обысках в камерах заключенных подкоп Мышкина был обнаружен надзирателем. Его посадили в карцер, а потом перевели в другую камеру и установили за ним усиленное наблюдение. Но Мышкин задумал найти повод для того, чтобы его предали суду за нарушение тюремных порядков, и тем самым на суде, как раньше на процессе "193-х", он получил бы возможность обличить весь бесчеловечный режим каторжной тюрьмы, предать его огласке. С этой целью Мышкин во время тюремного богослужения по поводу царских именин ударил тюремного смотрителя Копнина по лицу. При этом Мышкин громко крикнул: "Вот тебе, мерзавец!"
