– Бывает, – сказал я. – Я в Афинах слышал о двух братьях, знаменитых архитекторах, которые никогда не поднимались на Акрополь. Между тем в Европе и Америке живут миллионы людей, которые в качестве туристов побывали на Акрополе.
По-моему, на душе у Питера значительно полегчало. Он пояснил:
– Сначала – школа, не здесь, в Амстердаме, а на юге, почти на границе с Люксембургом. Потом – университет. Потом – Москва. Целых два года. Потом поездка в Абхазию. Теперь работа над диссертацией. Времени – в обрез. Не успел посетить дом Рембрандта.
– Я понимаю вас, Питер.
– Но я не раз бывал в Рейксмузеуме и видел многие картины Рембрандта. И конечно же – «Ночной дозор»!
– Ничего страшного, Питер. Как говорится, лучше поздно, чем никогда.
– Я только что хотел произнести эту пословицу.
– Уверен, Питер.
– Нет, в самом деле, как говорят, она была у меня на кончике языка.
– Питер, будем считать, что вы произнесли ее. Вы, а не я.
Я сфотографировал дом с нескольких точек.
– В конце концов он продал этот дом?
– Этот? – Я кивнул на дом-музей.
– Да.
– Ему помогли продать.
– Помогли?
– Немного против его воли. Так сказать, хорошо подтолкнули.
– И он после этого переехал на Розенграхт? В эту дыру?
– Да, именно на Розенграхт. Но это особый разговор. Как вам нравится дом, Питер?
Питер оценивающе пригляделся к зданию.
– Я думаю, что это богатый дом.
– Дом для одной семьи. А там, наверху, жили его ученики.
– Все равно большой.
– А мы сейчас увидим…
И я открыл тяжелую парадную дверь.
Питер что-то очень хочет спросить, но немножко мнется…
– Слушаю вас, Питер.
– Скажите, пожалуйста, почему возникла у вас эта тема?.. Тема Рембрандта… Вы его давно знали?
– С детства, Питер. С тех самых пор, как я увидел его автопортрет с Саскией на коленях. Он чем-то меня удивил.
– Может, кавказским темпераментом? – смеется Питер.
А я – серьезно:
– Вполне возможно, Питер… И с тех самых пор он со мной. И если где-нибудь увижу его – долго стою перед ним…
Я не уверен, что мои слова многое объяснили молодому человеку, все больше привыкающему мыслить сухими категориями ученого…
Снова заговорил старичок на степе. Но в эту минуту он серьезный, полуулыбка на лице его стерлась, морщины сгладились, в глазах засверкали искорки.
– Твоя кушетка не скрипит, Рембрандт. Неужели уснул? Или мыслями ты еще там, в молодых годах, на Блумграхт. А ведь признайся: было и тесновато, и грязновато на канале, и нищета вокруг – бедные соседи, но была сила, было здоровье и желание непрерывно двигаться вперед. Все вперед, подобно солнцу, которое взошло и торопится к зениту…
Но этот, на кушетке, не очень вдумывается в пустые речи старичка. Пустые, потому что ничего уже не изменишь. Уже горят на стене библейские слова приговора: «Мене, текел…». Те слова, которые засверкают на картине «Пир Валтасара»…
Итак, Саския, дочь Ромбертуса ван Эйленбюрга из Леувардена, как говорится, вошла в дом Рембрандта. Насколько можно судить по его картинам и офортам того времени – а они прекрасные документы, – художник был счастлив. Особенно ярко это выражено в знаменитой картине, которая, как живая, перед глазами у миллионов людей всех континентов, – автопортрет с Саскией на коленях.
Ему тридцать с хвостиком. Он уже отпустил кокетливые усы. Он полон сил, здоровье его, можно сказать, бычье. С левого бока у него красуется шпага, словно он состоит в одной из бюргерских стрелковых рот. Бокал, который высоко вознесен над головой, искрится золотистым напитком.
Саския тоже повернулась к нам. Выражение у нее несколько отличное, чем у мужа, то есть нет в ее глазах той светлой радости, которая взбудоражила художника. Она даже не улыбается. Чем-то просто удивлена. Может, ее шокирует эта не совсем обычная поза? Возможно, она ожидает ребенка и ее немного беспокоит будущее…
Жилье на Блумграхт, судя по картине, полно радости, веселья, гостей. «Ваше здоровье!» – говорит миру художник.
Рембрандт много работает. Он пишет «Неверие апостола Фомы», «Жертвоприношение Авраама», «Ослепление Самсона», «Данаю»… С легкой руки доктора Тюлпа художнику наперебой заказывают свои портреты видные граждане Амстердама. Попасть в мастерскую художника теперь не так просто, заказчикам порой приходится ждать по нескольку месяцев, чтобы попасть к художнику.
