Но вот этот день, когда я пришел в церковь, меня не осудила эта женщина. И я все: написал записки… хотя, вначале думал, ну, не пойду в храм, сейчас деньги потрачу на свое усмотрение… Вот такие были мысли… с другом. Еще Максим говорит: «О, Санек, Санчос, давай пойдем, что-нибудь купим, там, мороженое, «сиги», — говорит, — купим» («сиги» — сигареты). «Пойдем, погуляем! Там все равно сейчас тусовка будет».
А я уже в храм вошел, и уже не смог выйти оттуда. Вот, как будто, меня внутри что-то задело, когда она меня не осудила. И она говорит:
— Ты приходи, приходи к нам в храм. Мы тебе всегда будем рады! И друга своего бери с собой. Может, у тебя еще есть друзья? Какие-нибудь такие «эмо» всякие. Неформального движения, суицидального, и так далее. — Я говорю:
— Нет, друзья навряд ли придут. А я не знаю: приду — не приду.
И вот мы с ней долго разговаривали. Наверное, минут сорок, а то, может, и больше даже. Она мне подарила книгу: «Я полюбил страдание». Просто подарила книгу и говорит:
— Просто почитай. Не надо ничего. Потому что к Богу насильно не приведешь человека.
Я пришел домой. А я сам по себе люблю почитать что-нибудь интересное. Думаю «дай, почитаю», а сам смеюсь, сижу, над этим. И начал читать. Долго, конечно, сейчас рассказывать о том, что там было написано, и так далее, но там было описано о том, как жил он, святитель Лука Крымский, и так далее, через что ему пришлось пройти. Я прочитал и мне так даже жалко стало. Ну и я что-то задумался, вообще, о жизни. И на следующий день после школы я решил прийти еще раз в этот храм. Вот просто захотелось прийти.
Я подумал: «ничего себе, вот сколько я там ходил в храм, вот даже мимо проходили с друзьями, нас сатанистами называли, когда просто мимо храма проходили, а тут меня даже зовут в храм» (смеется). Думаю: «ну, надо прийти». И вместо того, чтобы пойти на эту тусовку, я почему-то пошел в этот храм. И начал со временем все чаще, и чаще… Она мне опять, кстати, книжечку подарила почитать, еще одну. Вот. Тоже святителя Луки Крымского. Потом дала мне почитать «От Меня это было». И я все начал читать, читать, читать, и ходить в этот храм. Но не исповедовался пока. Пытался понять — есть ли Бог, нет ли Бога. На тот момент я еще был совершенно здоров. Хотя… думал, что здоров.
И вот прошло три месяца, я решил полностью исповедаться. Я исповедовался. Полностью Всю свою жизнь, наверное, исповедал. Меня батюшка исповедовал отдельно, после Всенощной. Я пришел на Всенощную, отстоял ее всю. Тогда еще не знал, что такое Всенощная, только прочитал, а что она из себя представляет, толком не знал. Подготовился, думаю: «ну, надо потратить все это время на службу». Вот. Отстоял всю службу. Тяжело было, честно говорю, всю ее отстоять. «Ну, — думаю, все стоят, и я буду стоять, — думаю, — сейчас сяду — будет некрасиво. Тем более я мальчишка молодой, все взрослые, — думаю, — некрасиво будет».
Я отстоял, и потом батюшка меня исповедовал в самую последнюю очередь. Я и не рвался на исповедь, я стоял только и думал о своих грехах. Больше ни о чем не думал. Думал: «ну, вот, действительно, Господь если есть, пускай покажет Себя». Но сомнение было сильное: «есть ли Бог, нет ли Бога». Но я увидел в этих людях, ни один из которых меня не осудил, прихожан этого храма, не сказал, почему я в пирсинге, и так далее. И после того, как я исповедался у батюшки, даже батюшка мне не сказал ничего про пирсинг.
Я просто пришел домой и подумал, что надо снять все эти железки с тела, с губ, не надо себя прокалывать. И полтора часа он меня исповедовал. Бабушка живет у меня прямо через дорогу — в Нагорном районе. Через трамвайные пути прям, в буквальном смысле пройти, на Балаклавском проспекте. И пошел домой, к бабушке. Бабушка говорит:
— Тут папа звонил, спрашивал, где ты, как, что? Сейчас он приедет, тебя заберет. — Я говорю:
— Бабушка, не звони ему. Я останусь у тебя. Завтра пойду причащаться.
Бабушка так обрадовалась, она же не знала, что я в храм ходил. Она говорит:
— А ты что, в храме был? — Я говорю:
— Ну да.
— А что ж в «Державный» не пошел? — Я говорю:
