Правда, с появлением в его жизни Итана он почувствовал, что следует задержаться в Далласе еще немного. Ноа вынужден был признать, что не хотел уезжать из‑за Камиллы тоже, только он не хотел слишком много думать о том, насколько важной она стала для него за эти дни. Близость с ней была просто фантастической, но разница во взглядах никуда не подевалась, и Ноа сомневался, что они смогут договориться и прийти к какому‑то общему решению без конфликтов и ссор.
Спустя несколько дней Ноа с Камиллой получили свидетельство, что имя Итана официально изменено на Итан Калеб Уорнер.
Выйдя из зала судебных заседаний, Ноа притянул Камиллу к себе и встретил ее удивленный взгляд.
— Спасибо тебе. Твое решение имеет огромное значение для отца и моих родных, так же как и для меня самого.
Он быстро поцеловал ее, и она улыбнулась в ответ.
— Когда мы вернемся домой, я поблагодарю тебя по‑настоящему, — обнял ее Ноа, и они вместе вышли из здания суда.
Этим вечером его родители пригласили их к себе на ужин, чтобы отпраздновать новое имя Итана.
Вернувшись домой, Камилла с Ноа разошлись по своим комнатам, чтобы переодеться, и через полчаса она услышала стук в свою дверь. Она стояла перед зеркалом и собирала волосы в хвост, а Итан сидел рядом на полу и играл со своими игрушками.
— Входи! — крикнула Камилла.
— Привет, дружочек, — услышала она голос Ноа. — Какой ты сегодня нарядный. Надеюсь, у тебя получится оставаться таким еще часочек, чтобы все увидели, какой ты хорошенький.
— Па, — отчетливо сказал Итан.
— Камилла, он назвал меня папой! — восторженно воскликнул Ноа.
— Я учу его говорить это слово.
— У него почти получилось, — обрадовался он, а потом окинул взглядом Камиллу в ее красном летнем сарафане. — Если бы мои руки не были заняты ребенком, я бы поцеловал тебя. Ты выглядишь шикарно.
— О тебе могу сказать то же самое. Бог мой, какой же ты красивый, — улыбнулась Камилла.
— Скорее бы этот вечер закончился, чтобы я мог остаться с тобой наедине, — ответил он.
Улыбка исчезла с ее лица.
— Ноа, но что мы будем делать дальше? Нас с тобой тянет друг к другу с непреодолимой силой. У нас есть чудесный ребенок. И в то же время мы абсолютные противоположности в том, что касается образа жизни и характера.
Ноа тоже перестал улыбаться, и она пожалела о том, что испортила ему настроение. Но она говорила правду. И эта правда причиняла боль, потому что Камилла понимала, что после расставания с Ноа ее сердце будет разбито.
— Камилла, у меня нет ответа. У нас с тобой потрясающий секс. Я постоянно думаю о тебе и прихожу в возбуждение, стоит мне увидеть тебя. Но я не знаю, что нужно сделать, чтобы мы оба были счастливы в наших отношениях. И в то же время влечение продолжает расти. По крайней мере, в моем случае. Я уже говорил тебе, что для меня нет ничего важнее семьи. И мы уже на полпути к ней.
— Ноа, о какой семье ты говоришь? У нас нет ничего общего, кроме ребенка.
— Семья имеет для меня первостепенное значение, — помрачнел Ноа. — И я считаю, что она должна строиться на ответственности, глубокой любви, взаимном доверии и умении искать компромисс, а в наших отношениях прямо сейчас нет ничего похожего. Может, если мы будем вместе, что‑нибудь из вышеперечисленного появится. Но такого точно не случится, если мы будем жить порознь. И ты была права, когда пригласила меня переехать к тебе, чтобы научиться заботиться об Итане. Я хочу, чтобы мы были для него мамой и папой и жили вместе, но у нас ничего не получится, если не будет тех вещей, которые я упомянул, а именно любви, ответственности друг перед другом и умения договариваться. Я не вижу смысла строить отношения, которые обречены, и ты знаешь это.
— Да, — кивнула Камилла, переживая сильную внутреннюю боль и чувствуя, как пропасть между ними становится еще шире. — Ты прав. Без любви брак обречен.
Ей так хотелось шагнуть в его объятия, крепко прижаться к нему и услышать, как он обещает измениться, пусть даже совсем чуть‑чуть. Но Камилла понимала, что это пустые мечты. Может, ей стоило подумать над тем, что она могла изменить в самой себе. И тут же ей на память пришла мать, которая всю жизнь ломала себя, чтобы следовать воле своего мужа.
