– Вставай, гад, - в лицо ему плеснули холодной водой, отвратительно пахнущей тиной.
– Нафига ты его откачал? - мужичок с одутловатым лицом сделал два шага назад и покосился на нашивку 'зеленого патруля' на рукаве Азамат-Хана, - надо было его сразу замочить.
– А мы сразу и замочили, - рассмеялся невысокий крепыш в камуфляже, - а если серьезно - грохнуть его мы всегда успеем, - крепыш положил ладонь на 'Калаш' Исмаэля, - сначала мы его расспросим по-хорошему.
– Черта лысого я тебе скажу, кафир, - процедил Азамат-Хан сквозь зубы.
– Что он говорит? - худощавый старик поправил очки, сползающие с переносицы.
– Пока ничего интересного, но сейчас расскажет все, что нужно, а потом еще споет и станцует, - крепыш подошел к костру и, наклонившись, выгреб оттуда головешку покрупнее. К такого рода 'разговору' он, видимо, подготовился заранее. Схватив двумя заранее приготовленными ветками головешку, он поднес ее к лицу пленника.
– Молитесь, собаки Неверные. Жить вам осталось, всего ничего, - сказал по-русски Исмаэль.
– Сначала помолись ты, - собирающийся его пытать кафир поднес дышащую жаром головешку к глазам пленника, - потому, что ты умрешь первым.
– А перед этим мы тебе еще уши отрежем, - добавил мужичок с опухшим лицом, - правда, Алексей?
– Говори, сука, в каком селе твой тейп? - крепыш приложил головешку к правой щеке Азамат-Хана. От нестерпимой боли у того из глаз брызнули слезы.
– Ну, ничего, - Алексей отбросил самодельные щипцы и достал охотничий нож, - сейчас я ему какое-нибудь ухо откромсаю. Это для них пострашнее смерти будет. Колись, падла, с какой стороны леса ваших меньше?
Исмаэль демонстративно отвернулся и застыл как изваяние. Он только немного дернулся, когда Истомин полоснул ножом по его левому уху.
– Бесполезно. Кончай его, Леха, - толстяк в лыжной шапочке подошел к Истомину.
– Нет, пробуем еще.
– Кончай, говорю.
– Это наш шанс.
– А я говорю…
Их спор утонул в шуме вертолетных винтов. В следующее мгновенье на поляну с воздуха обрушился настоящий огненный шквал. 'Апачи' били из крупнокалиберных пулеметов и гранатометов, довершив дело, для верности, залпом неуправляемых ракет. Никто не стал устраивать традиционную охоту на Неверных с транспортных вертолетов, как обычно это делали зимой, выгоняя их на открытое место и отстреливая по одному. Здесь ведь другой случай. Кто знает, что у этой банды спецназовцев на вооружении?
Он так и не понял, от чего очнулся. То ли от холода, то ли оттого, что было трудно дышать, то ли от боли, которая пульсировала в правой щеке.
Открыл глаза. Темно. Попробовал приподняться. Это удалось ему не сразу. Левую руку что-то основательно придавило. Пошевелил правой. Посыпалась земля. Сквозь образовавшуюся прореху проник луч солнца.
Закопали? Нет, скорее засыпало. Если бы закопали, то сделали бы это основательно, и двух трех гребков вряд ли бы хватило, чтобы высунуть наружу голову.
Левая рука покоилась под толстым стволом упавшего дерева. Ему стоило немалого труда, чтобы высвободить ее из плена.
Сел.
Кто и что с ним делал? Как он оказался здесь? Здесь - это где? И главное, кто он?
Становилось все холоднее. Все-таки присыпавшая его земляная шуба хоть как-то сохраняла тепло.
Подведем итоги. По убывающей. Левая рука сломана, правая щека обуглена, левого уха нет, глаза режет, на зубах скрипит песок, рубаха разорвана до пояса.
Он обвел взглядом поляну. Вернее, то, что раньше называлось поляной. Теперь это перепаханный вдоль и поперек пятачок, заваленный исковерканными, обожженными деревьями и… трупами.
Это война? Он солдат? Сколько он был без сознания? Судя по тому, что деревья даже не дымятся - долго.
Холодно. На одном из близлежащих трупов, вернее, на оставшейся от него верхней части была надета хорошо сохранившаяся зеленая пятнистая куртка. Камуфляж.
Точно! Он был в бою, и его контузило. Теперь все ясно, надо выбираться к своим. А кто свой? В любом случае нужно добраться до жилья, а там видно будет.
Он встал, надел куртку и, шатаясь, побрел в сторону заходящего солнца. Пошел в ту сторону просто потому, что там было меньше поваленных деревьев.
