Это была быстрая смерть.
В иной ситуации я бы сказал: лёгкая.
Всем весом Мигеру навалился на меч, словно не доверял стали из Тореду и своей руке. Должно быть, клинок пронзил Камбуна насквозь и ушёл в землю. Так булавкой пригвождают насекомое к листу бумаги.
— Маски, — звенящим голосом произнёс мой слуга. — Время снимать маски; все, какие есть.
Я готов был поверить, что удар отнял у Мигеру последние силы. Какое-то время он висел на клинке, выгнув меч дугой. Чего-то ждал? Не мог пошевелиться? Потом Мигеру медленно разжал пальцы, отпустил рукоять. Сел на пятки, вздохнул с ясно слышимым облегчением. Лёг на спину, вытянул ноги, уставился в небо.
Спать собрался, что ли?
Я встал над ним, собираясь сказать… Что?! Слова застряли у меня в горле. Мигеру куда-то делся, передо мной лежал совершенно другой человек. Превращение состоялось незаметно, без содроганий, воплей и отвратительных чудес. Вода перетекла из одной формы в другую. Я знал это тело, сухое и жилистое, знал это лицо. Когда человек открыл глаза, я узнал и взгляд.
— Что? — спросил Ивамото Камбун. — Что здесь происходит?!
— Вы живы? — глупо пробормотал я.
— Сам удивляюсь.
Я не знал, что бывают такие фуккацу. Камбун не только воскрес в теле Мигеру, он ещё и полностью изменил это тело, восстановив свой прежний облик. Если это был Камбун-второй, родная мать не отличила бы его от Камбуна-первого.
— Лицо. Ваше лицо!
Камбун сел. Пожал плечами:
— А что с моим лицом?
— Оно есть. У вас есть лицо!
— Рэйден-сан, вы не в себе. Я бы сказал, что на вас лица нет. Но лучше я промолчу, хорошо?
В звенящей тишине я повернулся к мертвецу, пронзённому мечом. Не знаю, чего я ждал, но только не того, что увидел. На земле лежал южный варвар — мужчина лет пятидесяти, нагой как при рождении. Его телосложение…
«Самурай в маске лисы, — пришли на ум слова Фирибу-доно, — сражается как человек высокого роста, с длинными ногами и руками. Внешне он вовсе не таков, нельзя понять, откуда у него эти ухватки. Если бы я не знал, что некий hidalgo пропал без вести и наверняка умер, я решил бы…»
Сейчас Мигель де ла Роса был таким, каким его помнил Филипп Уртадо де Мендоса. Только дон Филипп помнил его живым, а мы видели его мёртвым.
Я слышал, как Фирибу-доно что-то шепчет: наверное, молитву. Голос его срывался от слёз, превращался в рыдание. Требовалось чудовищное усилие, чтобы опять вернуться к звукам человеческой речи.
Лицо.
Да, лицо.
Высокие скулы, впалые щёки. Острая бородка. Тщательно подстриженные усы вьются на концах. Лоб с глубокими залысинами. Две складки между бровями. Нос, похожий на орлиный клюв. Мешки набрякли под глазами. Веки плотно сомкнуты. Кажется, что рука друга только что закрыла покойнику глаза.
Я изучал прежнее лицо Мигеру, желая запомнить его навсегда.
— Это был я? — спросил Камбун.
Воскресший стоял у меня за спиной.
— Это был он, — невпопад ответил я.
И поправился:
— Стал он.
Камбун промолчал. Хотелось бы верить, что он меня понял. Потому что я сам себя не понимал. Да, господин Сэки, вы были правы. Это знание сильно отягощает жизнь дознавателя. Ещё больше оно отягощает отношения дознавателя со слугой.
Дальнейшие отношения дознавателя с новым слугой.
Камбун выдернул меч из тела. Провёл кончиками пальцев по клинку, испачкался в крови.
— Славный удар, — сказал Ивамото Камбун, обращаясь к мертвецу. — Ты ведь бил изо всей силы? Не задумывался, убьёшь или умрёшь? Это хорошо, это правильно. Я бы не смог нанести лучшего удара. Примите мою благодарность, Мигеру-сан.
Его поклон.
На коленях, до земли.
Жаль, что Мигеру не видит.
— Великий господин! — откуда-то вынырнул переводчик, весь в растерзанных чувствах. Одежда его пребывала в живописном беспорядке. — Ваша светлость, этот варвар обращается к вам с нижайшей просьбой! Он умоляет отдать ему тело Мигеру-доно. Они хотят похоронить его в море по своему обычаю.
