Он встал, полный решимости.
— Погоди, — сказал он холодно. — Это ведь мои деньги. А я… — он сделал эффектный отрицательный жест, — я раздумал!
Ружена вскочила, в глазах у нее был испуг.
— Ты… ты… — запиналась она. — Ну, конечно… само собой разумеется, ты вправе… Прошу тебя, Иржи, ты, наверное, не понял меня… Я совсем не хотела…
— Ладно, — отрезал он. — Я сказал, что раздумал.
Молния ненависти сверкнула в глазах Ружены, но она закусила губу, опустила голову и вышла.
Назавтра к Иржи явился новый посетитель — муж Тильды, неуклюжий, краснолицый, застенчивый человек, с выражением какой-то собачьей покорности в лице и фигуре. Иржи был вне себя от стыда и злости и даже не сел, чтобы не предлагать сесть гостю.
— Что вам угодно? — спросил он безразличным, чиновничьим голосом.
Неуклюжий человек вздрогнул и с трудом прогаворил:
— Я… я… то есть Тильда… посылает вам документы, которые вы хотели… — Он стал лихорадочно шарить по карманам.
— Ничего я не хотел! — Иржи отмахнулся.
Настала мучительная пауза.
— Тильда писала вам, шурин… — начал несчастный фабрикант, покраснев еще больше, — что наше предприятие… в общем… если вы захотите войти в долю…
Иржи упорно молчал, не желая выручать зятя.
— Собственно говоря… положение не такое уж плохое… Если бы вы захотели участвовать… короче говоря… у нашего дела есть будущее… и вы… как совладелец…
Дверь тихо отворилась — на пороге стояла Ружена. Она остолбенела, увидев мужа Тильды.
— В чем дело? — резко спросил Иржи.
— Иржи… — прошептала Ружена.
— У меня гость, — отрезал Иржи и повернулся к зятю. — Пожалуйста, продолжайте.
Ружена не шевелилась. Муж Тильды обливался потом от стыда и страха.
— Вот… пожалуйста… эти бумаги… письма от ее мужа и другие… перехваченные…
Ружена ухватилась за косяк.
— Покажите, — сказал Иржи и взял письма, словно собираясь просмотреть их, но скомкал в руке и протянул Ружене.
— На, возьми, — сказал он со злой усмешкой. — А теперь извини. И в банк за процентами больше не ходи. Не получишь.
Ружена молча отступила, лицо у нее стало пепельным. Иржи закрыл за ней дверь и сказал хрипло:
— Итак, вы говорили о вашем заводе.
— Да, у него самые лучшие перспективы… и если бы нашелся капитал… пока что, разумеется, без процентов…
— Слушайте, — бесцеремонно прервал его Иржи, — мне известно, что вы сами довели завод до краха. У меня есть сведения, что вы неосторожный и даже… даже не деловой человек.
— Я бы… я бы так старался… — бормотал зять, собачьими глазами глядя на Иржи, избегавшего его взгляда.
— Как же я могу вам доверять? — Иржи пожал плечами.
— Уверяю вас, что я высоко ценил бы ваше доверие… и всячески стремился бы… У нас дети, шурин!
Сердце Иржи сжалось от страшной, мучительной жалости.
— Приходите… через год! — закончил он последним усилием воли.
— Через год… о боже! — вздохнул Тильдин муж и в его потухших глазах показались слезы.
— Прощайте, — заключил Иржи, протягивая ему руку. Зять, не замечая ее, пошел к выходу и, натыкаясь на стулья, нащупал ручку двери.
— Прощайте… — надломленным голосом сказал он с порога, — и… спасибо вам.
Иржи остался один. Неимоверная слабость охватила его, пот выступил на лбу. Он собрал бумаги, все еще разложенные на столе, и позвал квартирохозяйку.
Когда она вошла, он расхаживал по комнате, держась руками за грудь, и уже не помнил, что хотел сказать.
— Погодите, — воскликнул он, когда она уходила. — Если сегодня или завтра… или вообще когда-нибудь придет… моя сестра Ружена, скажите ей, что я нездоров и просил к себе никого не пускать.
Он лег на свою ветхую кушетку и уставился на новую паутину, которая появилась в углу, у него над головой.
