Тревин провожал взглядом каждую проезжавшую по шоссе машину, ждал, что она затормозит и свернет к зверинцу.
С заката до полуночи входные билеты купили двадцать посетителей — большей частью игроки, обнаружившие, что в Майерсвиле нет никакой ночной жизни. Небо затянули тучи, в их глубине, похожей на клубки серой блестящей шерсти, сверкали молнии.
Тревин крутил рулон билетов на стержне: туда-обратно. Мимо прошаркала на выход пожилая пара: фермеры, комбинезоны измазаны жирной почвой Миссисипи.
Странные у вас тут звери, мистер, — сказал старик. Его жена кивнула. — Только мы таких же странных навидались за последние годы на собственном поле. Я уж стал забывать, как выглядят нормальные О-формы.
— Слишком близко к реке, — сказала жена. — Вон он, наш дом. — Она указала на маленькую ферму под одиноким фонарем, прямо за площадкой для игр.
Тревин задумался, часто ли ей приходится откидывать залетевшие мячи со своего крыльца.
Тоненькая пачка банкнот в денежном ящике зашелестела под пальцами Тревина.
«Казалось бы, деньги должны дождем сыпаться, — рассуждал он. — Мы бы должны купаться в деньгах». Старая пара стояла рядом, поглядывая на клетки. Они напомнили Тревину его собственных родителей — не видом, а тем лее стойким терпением. Они никуда не торопились.
Причин заводить с ними разговор не было, но и другого дела не нашлось.
— Я был здесь несколько лет назад, — обратился он к фермерам. — Отлично заработал. Что случилось?
Жена взяла мужа за руку.
— Город умирает, мистер. Умирает снизу вверх. С прошлой осени закрыты все начальные школы. В них некому учиться. Если хотите увидеть настоящий зверинец, посетите иссакенскую окружную детскую больницу. Наказание родителям. Хотя не так уж многие решаются заводить детей.
— Или как их там теперь называть, — вставил старик. — Ваш зоопарк наводит на грустные мысли.
— Хотя, как я слышала, у вас есть кое-что особенное, — с хитринкой заметила женщина.
— Вы видели крокомышь? — встрепенулся Тревин. — С ней связана целая история. И еще тигрозель. Ее вы посмотрели?
— Посмотрели, — разочарованно протянула она.
Старики забрались в свой пикап, и он после дюжины скрежещущих рывков стартера ожил, задребезжал прочь.
— Я нашла в Виксбурге покупателя на фургон, — сказала Каприс.
Тревин развернулся как ужаленный. Она стояла в тени билетной кассы, зажав под мышкой ноутбук.
— Я тебе говорил: не лезь на глаза!
— А кто меня увидит? Тебе не заманить посетителей даже на скидку. — Она обвела взглядом пустую площадку. — Нам даже не придется его доставлять. Он на следующей неделе будет здесь по другому делу. Я все проведу через Интернет: и продажу оформлю, и деньги получу.
Фермерский пикап с единственным работающим стоп-сигналом, проехав не больше двухсот ярдов, свернул с шоссе на проселок, ведущий к их дому.
— А с животными что будем делать? — Тревин чуть не плакал.
— Безобидных выпустим. Опасных убьем.
Тревин вытер глаза. Она притопнула ногой.
— Послушай, сейчас не время сентиментальничать! Зоопарк прогорел. Так или иначе, ты очень скоро все потеряешь. Если уж ты так упрям, продай пока фургон, и продержимся еще несколько недель. Может, даже целый сезон, если будем экономить.
Тревин отвел глаза. Светлячки все мигали над рекой.
— Мне надо на что-то решаться, — тяжело проговорил он.
Она открыла ноутбук.
— Я уже решила. Вот что поместится в один фургон. Я уже расплатилась с Харди и его рабочими чеками с отстроченным платежом.
— А оборудование, клетки?
— Свалка отсюда к северу.
Не послышалась ли ему нотка торжества в ее голосе? Тревин взял ноутбук. Она уронила руки, вздернула подбородок, не сводя с него глаз. Огни зоопарка бросали длинные тени на ее лицо. «Пнуть бы ее», — подумал он, и секунду от этой мысли у него дрожали колени.
Ом сунул ноутбук себе под мышку.
— Иди спать.
Каприс открыла рот, чтобы что-то сказать, но не сказала и крепко сжала губы. Отвернулась и ушла.
Она уже давно скрылась в кабине, а Тревин все сидел на табуретке, уткнув подбородок в ладони, и смотрел, как кружит под фонарями мошкара. Тигрозель присела на задние лапы, настороженно уставившись в сторону реки. Тревину вспомнилась попавшаяся однажды на глаза жутковатая карикатура. Пара старых уродов сидит на телеге, полной трупов. Тот, что держит поводья, говорит другому: «Знаешь, ведь как только чума кончится, мы останемся без работы».
