Сколько их было, этих экзаменов, и каждый последующий оказывался труднее предыдущего. И в каждом находились свои каверзные вопросы, свои ловушки. А потом снова лекции, консультации, семинары.
«У нас вы получаете фундаментальное и всестороннее образование, которое позволит вам чувствовать себя уверенно в космосе и справляться с любыми возникающими проблемами. Иными словами, мы выковываем вам надёжную броню, доспехи космического воина. Чтобы эти доспехи получились прочными, над их созданием трудится весь персонал нашего колледжа. И работа всех в одинаковой степени важна. Даже ваш ординарен вносит в неё скромный, но необходимый вклад…»
«С того момента, как вы начнёте свою офицерскую службу, вы убедитесь в том, что подчинённые склонны идеализировать любое ваше достоинство и драматизировать любой ваш недостаток. Секундное самолюбование, невинное хвастовство вырастают в их глазах до высокомерия и презрения к простым людям…»
«Вторая половина четвёртого года всегда бывает особенно утомительной, сэр. Я бы осмелился посоветовать вам поменьше времени тратить на шумные развлечения в городе и побольше спать…»
«Покрепче вбейте себе в головы, ребята: дело не в том, сколько раз вы отрабатывали свои действия в аварийной ситуации — пятьдесят или пятьсот. Они должны стать инстинктивными. Иначе, пока вы будете раздумывать, корабль и пара сотен душ могут отправиться ко всем чертям…»
«Даже ваш ординарец вносит скромный, но необходимый вклад…»
«Позвольте мне заметить, сэр, что сила офицера — в поддержке его подчинённых…»
В течение последних шести месяцев Макшейну пришлось исполнять в доме Мерсера обязанности проктора. Ершистые первокурсники, готовые спорить по любому поводу, быстро проникались уважением к нему: их подкупало его знание людей и умение держаться с достоинством.
До финишной прямой сумели дойти лишь двадцать шесть из сорока, в их числе Симкокс и Фейн.
Выпускные экзамены были настоящим адом, где хватало своих пылающих очагов и раскалённых сковородок. Они длились целых восемь дней.
«Макшейн, Уорнер. 82 %. Выпускные экзамены сданы успешно».
После экзаменов наступила неделя полнейшего замешательства. Недавние строгости исчезли, и всё вокруг говорило о приближающемся дне прощания с колледжем… Вручение дипломов, прощальные речи. В последний раз они прошли парадным шагом, под гром оркестра и восторженные возгласы принарядившихся родных… Чемоданы, коробки, пакеты. Рукопожатия. Вереница лиц, какие-то слова, тонущие в общем шуме. И потом — пронзительная тишина, нарушаемая лишь негромким тарахтеньем мотора такси.
Макшейн едва дождался, когда закончатся две недели отпуска в родном доме. Прощаясь с семьёй, он испытывал смешанное чувство грусти и облегчения. В предписанный день он явился на борт разведывательного фрегата «Манаска». Он стал четвёртым офицером на судне. Отныне ему предстояло находиться под командой троих и командовать тридцатью.
Вскоре они покинули Землю, и «Манаска» быстро превратилась в крошечную точку, несущуюся среди звёзд. В сравнении с громадными боевыми звездолётами и вместительными крейсерами, бороздящими космические просторы, разведывательный корабль казался крошечным судёнышком. Но и это судёнышко ходило в такие дали, где связь с Землёй терялась, а будни военно-космической службы почти не оставляли времени для воспоминаний о родной планете.
На таких длинных, солидного вида автомобилях обычно ездили лишь высокопоставленные лица. В кабине находилось трое: двое спереди и один на заднем сиденье. Машина почти бесшумно подъехала к зданию и остановилась. Человек, сидевший рядом с водителем, проворно выскочил наружу, открыл заднюю дверцу и замер по стойке «смирно».
Приехавший неторопливо выбрался из кабины и подошёл к массивным входным дверям, на каждой из которых был вырезан круг со звездой внутри. Человек этот был рослым, широкоплечим, с седыми волосами и морщинками вокруг глаз, достаточно повидавших на своём веку. Серебряный коленный сустав на правой ноге вынуждал его двигаться с лёгкой хромотой.
Увидев, что двери не заперты, приехавший открыл их пошире и вошёл в большой вестибюль. Сейчас там было пусто. Несколько минут он скользил глазами по длинному списку имён и фамилий, выбитых на одной из стен.
