Спустя два часа прозвучал свисток Хардинга, приказывая всем возвращаться, и солдаты с неохотой поплелись назад. Теперь они снова были заперты в тесном пространстве корабля, где провели уже столько времени. За ними высыпали вторые двести человек и точно так же, как первые, дурачились, включая и эквилибристику на рельсах.
Когда и эта компания уже насладилась своей порцией свободы, зазвонил колокол кухни, возвестивший, что готов обед. Экипаж поел, после чего караул № 1 завалился на свои койки и уснул без задних ног. На лужайку выбежала третья партия солдат. Неутомимый Шэллом сообщил об обнаружении девяти новых разновидностей блох, ожидающих, чтобы их представили энтомологу Гарсайду, и тот каждый раз снисходил до того, что вылезал из постели.
Когда четвёртая и последняя команда пехотинцев вернулись со своей двухчасовой прогулки, Пэскью уже всё здесь осточертело. От недосыпания у него под глазами образовались круги, но его любопытство так и не было удовлетворено.
— Более семи часов ожидания на орбите, — пожаловался он Лейфу, — и ещё восемь здесь. Всего около пятнадцати часов. Где это видно?
— Людям необходим был отдых, — ответил Лейф. — Первая заповедь капитана — забота о людях, которая должна превалировать над всеми другими заботами. Без этого нельзя решить ни одну задачу. Люди стоят больше, чем корабль. Они могут строить корабли, но корабли не могут создавать людей.
— Ну хорошо. Парни получили отдых, немного проветрились, их моральное состояние улучшилось, всё в соответствии с лучшими психологическими методиками. Что дальше?
— Если ничего не случится, у них будет возможность выспаться. Сейчас отдыхает первый караул, два других тоже имеют право на это.
— Но это значит, что мы будем сидеть без дела ещё восемнадцать часов, — запротестовал Пэскью.
— Необязательно. Неспешиты могут появиться в любой момент. Нельзя предположить, сколько их будет, какие у них намерения и как они собираются осуществить их. В этом случае все поднимутся по тревоге, и может завязаться такой бой, что вы запомните его на всю жизнь.
Лейф сделал рукой жест в направлении двери.
— А пока всё тихо, ложитесь спать. Если заварится каша, другого такого случая, возможно, придётся ждать долго. В нашем положении вымотанный человек — это бессильный человек.
— А как же вы?
— Как только Хардинг сможет меня сменить, я тоже упаду в кровать и попытаюсь сладко выспаться.
Пэскью недовольно фыркнул, вопросительно посмотрел на Уолтерсона, но с его стороны поддержки не получил. Уолтерсон засыпал стоя при одном упоминании о кровати. Пэскью снова хмыкнул, на этот раз громче, и вышел. За ним отправился и Уолтерсон.
Они вернулись в рубку через десять часов и нашли Лейфа свежевыбритым и отдохнувшим. В иллюминаторе был всё тот же вид, что и раньше. Два десятка человек забавлялись на свежем воздухе под лучами солнца, которое, казалось, совсем не изменило своего положения. Та же безлюдная дорога и холмы, те же молчаливые, бесстрастно хранившие дух заброшенности железнодорожные пути.
— Вот хороший пример того, как из ничего получить нечто, поучительно произнёс Пэскью.
— О чём это вы? — осведомился Лейф.
— Город находится в четырнадцати километрах отсюда. Мы могли бы дойти до него за два часа. У них было больше чем достаточно времени, чтобы поднять тревогу, собрать войска и атаковать нас. — Он показал на мирный пейзаж снаружи: — Где же они?
— Так может, вы нам скажете? — подбодрил его Уолтерсон.
— Всякая форма жизни, способная построить дороги и проложить рельсы, несомненно, должна обладать глазами и мозгами. Поэтому с достаточной уверенностью можно сказать, что они видели нас и на орбите, и потом, когда мы снижались. Я не поверю, что они не подозревают о нашем существовании. — Он посмотрел поочерёдно на Лейфа и Уолтерсона и продолжал: — Они не показываются, потому что умышленно держатся от нас на расстоянии. А значит, они нас боятся. Следовательно, считают себя гораздо слабее, как по тому, что они видят перед собой, так и по тому, что они узнали о нас, войдя в контакт с Бойделлом.
— Я не согласен с последним замечанием, — прервал его Лейф.
