— Что-то поздновато. В это время я уже должен играть.
— Раньше полудня ты не понадобишься.
— Вот как? В чём же дело?
— Ты же вчера побил рекорд, — тюремщик смотрел на него с искренним восхищением. — До семнадцатого дня никто не дотянул, ты первый.
— Надо полагать, мне выделили свободное утро, чтобы отпраздновать событие? Какое великодушие.
— Не имею представления, почему игру отложили. Раньше такого никогда не случалось.
— А что, они способны её прекратить? — спросил Тейлор, ощущая неприятное стеснение в области шеи. — Думаешь, они могут официально объявить, что игра закончена?
— Ни в коем случае! — надзирателю чуть не стало дурно при одной мысли о подобном исходе. — Мы не должны навлекать на себя проклятия мёртвых. АБСОЛЮТНО НЕОБХОДИМО, чтобы приговорённый сам установил время своей казни.
— Но почему?
— Как почему? Потому что так было испокон веков!
Он отправился разносить завтрак дальше, оставив Тейлора переваривать полученное объяснение. ТАК БЫЛО ИСПОКОН ВЕКОВ! Причина не хуже многих. Некоторые полагают, что даже лучше — стоит только вспомнить, сколько бессмысленностей и нелепиц совершается на Земле по единственной причине: ВСЕГДА ТАК ДЕЛАЛОСЬ. В этом смысле гомбарийцы ничуть не отличались от его собственного народа.
Хотя слова тюремщика его немного успокоили, всё же Тейлор чувствовал себя не в своей тарелке. Утро истекало, но ничего не происходило. После шестнадцати дней возни с дисками он видел их даже во сне — и вот теперь не мог насладиться неожиданным отдыхом. В этом была какая-то несправедливость. Тейлор не мог избавиться от подозрения, что власти найдут-таки способ прекратить игру, не оскорбив традицию слишком явным образом. Когда они его найдут… ЕСЛИ они его найдут, то не замедлят наградить кое-кого слишком тесным галстуком. К полудню Тейлор утвердился в своих подозрениях, но тут за ним пришли и отвели в привычную комнату. Игра возобновилась, словно её не прерывали, однако продолжалась не более тридцати минут. Кто-то дважды постучал изнутри видеоящика, и Толстобрюхий тут же объявил перерыв. Озадаченного пленника вернули в камеру.
Поздно вечером его вызвали ещё раз. Тейлор шёл неохотно, ощущая себя не в форме: эти внезапные вызовы куда сильнее действуют на нервы, чем многочасовые сеансы игры. До сегодняшнего дня он совершенно точно знал, что отправляется играть с Крысоглазым в арки-маларки, теперь же нет никакой уверенности. Вполне могут пригласить и на центральную роль в сцене, в буквальном смысле захватывающей дух.
Войдя в комнату, он сразу понял, что ситуация изменилась. Игровая доска по-прежнему стояла в центре стола, но Крысоглазого не было — впрочем, как и вооружённой стражи. Его ожидали трое — Толстобрюхий, Паламин и некий приземистый, крепко сбитый тип, производивший странное впечатление: казалось, в реальном мире он пребывает лишь телесно. Толстобрюхий хранил оскорблённый вид честного бизнесмена, обременённого контрольным пакетом акций прогоревшей нефтяной компании. Паламин выглядел чрезвычайно недовольным и фыркал, как лошадь. Третий же, казалось, изучал некий феномен на другом конце Галактики.
— Сесть, — выплюнул Паламин.
Тейлор сел.
— Марникот, скажите ему.
Плотный субъект, частично вернувшись на Гомбар, начал педантичным тоном:
— Понимаете ли, я почти не смотрю видео. Идиотское развлечение для плебеев, которым делать больше нечего.
— Ближе к делу! — нетерпеливо бросил Паламин.
— Однако, случайно услышав, что вы вот-вот побьёте рекорд, — безмятежно продолжал Марникот, — я вчера вечером заглянул в видеоящик. Мне тут же всё стало ясно. — Он сморщился и кратким жестом намекнул на дурной запах. — Чтобы закончить вашу игру, потребуется минимум два в шестьдесят четвёртой степени минус один ход. — Совершив мгновенный полёт в воображаемый мир, он благополучно вернулся и мягко закончил: — Это очень большое число.
— ОЧЕНЬ БОЛЬШОЕ! — Паламин фыркнул так, что в ушах зазвенело.
— Предположим, — продолжал Марникот, — игроки будут перемещать эти диски со всей доступной им скоростью, причём круглосуточно, без перерывов на сон и обед. Когда, по-вашему, завершится игра?
