Рассказы - страница 92
Фейер. Что значит «кажется»? Ты что, не знаешь точно? Подумай, что на нас чуть не каждый день обрушиваются: катастрофы, убийства, болезни, разочарования. Одной мысли о смерти и той хватило бы.
Леон (подавленно). Я вас понимаю.
Фейер (с нескрываемой издевкой). Тебе только кажется, что ты понимаешь. Знаешь ли ты на самом деле, что такое человеческое существование? Знаешь ли ты, что такое вселенная? Я говорю не только об ушедших в иной мир, но и о миллионах людей — а их миллионы, — которые живут неизвестно для чего. Ведь одни не знают ничего, кроме нищеты, болезни, разочарования. Другие живут в тюрьме, как русские. По-твоему, это хорошая жизнь для человека?
В дверях показывается Бен Гликман, жадно заглядывает в комнату, видит Леона и поднимается к себе.
Игроки, что один, что другой, его не замечают.
Леон. Я бы так не сказал.
Фейер. А раз ты все это знаешь, знаешь, как живут люди, следует пытаться что-то сделать. Нельзя быть равнодушным — человек должен стараться изменить жизнь, когда это необходимо, помогать по мере возможности.
Леон. Я стараюсь помогать. Я регулярно делаю пожертвования на благотворительность, в том числе и на Федерацию «Объединенная еврейская взаимопомощь».
Фейер. Этого недостаточно.
Леон. А что вы делаете?
Фейер (откладывает карты, пылко). Что я делаю? Мое сердце болит за тех, кто страдает. Мое сердце истекает кровью из-за всех жестокостей, которые творятся в мире.
Леон молча разглядывает свои карты.
Фейер (берет свои карты, говорит более спокойно, но гнет свою линию). Тебе случалось хоть когда-нибудь думать о том, что происходит с тобой, у тебя в душе, когда ты смотришь трагедию, Шекспира, скажем?
Леон (неожиданно для него самого в его памяти всплывают слова). Я переживаю катарсис через сострадание и ужас.
Фейер (после паузы). Уволь меня от цитат из твоих учебников. Писатель пишет трагедию, чтобы люди не забывали о своей человеческой сущности. Он показывает нам, как мы живем. Высвечивает смысл нашей жизни так, чтобы он стал ясен и нам. Вот почему он пишет трагедии, вот почему мы играем их. Я больше всего любил трагедии, при том что бесподобно играл и в комедиях. «Лид махт ойх лахн»[48]. (Театрально смеется, затем невозмутимо берет карты, ходит.) Рами!
Леон. Ваша взяла. (Подытоживает счет.) Похоже, я вам должен ровно пятьдесят один цент. (Вынимает кошелек для мелочи, выкладывает два четвертака, цент и бережно пододвигает деньги к Фейеру.)
Фейер (небрежно, не глядя на деньги). Ну, Леон, расскажи, что новенького в бейсболе?
Леон (заглатывает наживку.) По-моему, впереди как всегда «Янки» и «Доджеры». (Спохватывается.) Боюсь, я не очень в курсе, мистер Фейер.
Фейер. Если ты не в курсе, тогда о чем ты говоришь с покупателями — ведь ты спортивными товарами торгуешь?
Леон (терпеливо). Обо всем что угодно, вовсе не обязательно о спорте. Люди есть люди — о чем только они не говорят. (Пододвигает три монеты поближе к Фейеру.) Приберите деньги, мистер Фейер.
Фейер. Деньги меня не волнуют. Я играю потому, что мне нравится играть. (Его осеняет мысль.) Знаешь историю про знаменитого раввина и богача? Он был богатый и скупой. Раввин подвел его к окну и говорит: «Что ты там видишь, скажи?» Богач посмотрел и говорит: «Улицу, что еще я могу видеть?» — «А что на улице?» — «Что на улице? — говорит богатый еврей. — Люди, они идут по улице». Тогда раввин подвел его к зеркалу и говорит: «А что ты теперь видишь?» — «Что я вижу теперь? — говорит богач. — Себя, кого же еще». — «Что такое окно? Как ты заметил, это стекло. А что такое зеркало? Тоже стекло. Только в зеркале на оборотную сторону стекла нанесено серебро, а стоит тебе увидеть серебро, как ты видишь только себя».
Леон (все еще не теряя терпения). Я смотрю на это так: рами — игра случая. Если играть на деньги, проигравший платит деньги, а выигравший любезно берет их. (Снова пододвигает монеты к Фейеру.)
Фейер (отодвигает монеты). Попрошу не учить меня манерам. Ты еще не родился, а у меня уже были отличные манеры.
Леон. Мистер Фейер, если вам хочется меня оскорбить, есть способы и получше.
Фейер. С какой стати мне тебя оскорблять?
