— Пропала землица! — вздохнул дед Адам и поднялся. Отряхнул комья с портов, глубоко вздохнул и потащился к селу.
* * *
У доктора Петко Адамова собственный дом в самом красивом черноморском городе. Есть и сад с черешнями, грушами «дюшес», розами и кактусами. Есть и стройная жена с руками, словно изваянными из слоновой кости, и ногтями, похожими на зерна граната. Жена сидит в саду, дышит морским воздухом и страшно скучает. Доктор очень занят. Этот молодой человек, вернувшись из Европы, локтями пробил себе дорогу в жизни, обставив всех старых врачей. Теперь он впереди всех. Со всей округи идут к нему больные. Здесь и крестьяне с испитыми лицами и мутными глазами, в толстых суконных портах в самые жаркие дни, с единственной пятилевовой ассигнацией, для верности завязанной в платок. Доктор — член всех благотворительных обществ. Он возглавляет местный хор, руководит обществом трезвости, выступает с интересными беседами от имени женского кружка «Здравец», секретарем которого состоит его жена. Этот молодой человек быстро поднялся по лестнице успеха. И забыл стариков, которые отдали последнее, чтобы выучить его. Он высоко взлетел, и на дверях него висит золотая табличка с черными буквами: «Доктор Петко Адамов».
* * *
Поздравление
Любезный мой сын Петко! Четыре года мы с матерью ждали, чтобы ты нас позвал к себе, посмотреть на твой дом да порадоваться на тебя и на красавицу-сноху. Что же это ты, сынок? Почему ты нас забыл? Знал бы ты, какая наша жизнь тяжелая. Ох! Хорошую-то землю я ведь Кривице продал, и теперь остались мы, дерево без корня. Пришли такие дни, что ни горсти зерна не найдешь в амбаре. Прямо сердце разрывается, как подумаю, как было раньше и каково теперь приходится. Прошлый год отдали и полоску, где мать твоя садила фасоль, лук, бобы да огурцы. Нужны были деньги на хлеб. Купили у Кривицы пять крынок жита — а там половина куколя. Смололи мы его. Убрали в сундук и взаперти держим. Петко, мать твоя что ни день плачет. В пятницу, бедная, никому не сказавши, пошла в город пешком, к тебе собралась. Шла, шла, и дошла до монастыря св. Троицы, и там обессилела. Вернул ее в село Маслинка, тот, что возит подсолнуховое семя на маслобойню. Привез на телеге и денег не взял. Петко, оно видно, что ты нас к себе не возьмешь, так хоть бы господь над нами сжалился и сказал: «Идите ко мне, дед Адам и баба Латинка, хватит вам маяться в дольней жизни». Раньше ты хоть малость денег посылал, а сейчас и вовсе ничего. Говорят, что ты теперь богатый человек. Что тебе стоит устроить меня куда-нибудь, хоть в дворники при общине, — глядишь, на хлеб и хватит. Я еще держусь, а мать твоя от забот совсем плоха…»
* * *
Жилистый человек в резиновых галошах и красном фракийском кушаке, пыльный и небритый, вошел в кабинет доктора Петко Адамова. Доктор в это время просматривал рукопись своей беседы «О хлебе насущном». Читал он не внимательно, потому что мысли его кружились вокруг кухни, где в большой кастрюле тушились два молодых петушка.
— Что тебе? — спросил доктор посетителя, не оборачиваясь.
— Господин доктор, случился мне путь из села в ваши края. Я вам привез посылочку от бабы Латинки и деда Адама.
Гость сунул руку в торбу и начал шарить внутри, потом достал маленький сверток.
— О-о-о, наконец-то мои родители вспомнили, что у них есть сын! Как они там живут-поживают?
— Хорошо, господин Адамов, очень хорошо.
— Ну, разумеется! Чистый воздух, солнце, яйца, свежее масло, брынза. А письма нет?
— Было и письмо, но дед Адам меня догнал на околице и отобрал его. Дай, говорит, сюда письмо, а вместо него отвези сыну, доктору то есть, ломоть хлеба, какой мы с его матерью едим.
— А что еще? — спросил доктор, принимая сверток.
— Больше ничего. До свиданья, господин доктор. Извиняйте.
Когда посетитель ушел, доктор Петко Адамов развязал узелок и обнаружил ломоть хлеба, которые месили материнские руки.
— Эти люди издеваются надо мной! Это не хлеб! Это гадость какая-то!
Доктор Адамов рассердился, схватил хлеб и вышвырнул в окно. Воробьи, копавшиеся в песке, вспорхнули, потом слетелись к хлебу, клюнули по разу и улетели прочь.
